Оценивая достоинства и недостатки рыночного подхода к решению проблем социальной координации, необходимо прояснить ситуацию с некоторыми распространенными мифами о функционировании рыночных механизмов. Большинство таких мифов пропагандируются противниками свободного рынка. Однако некоторые из них создаются людьми, которые, вероятно, чересчур восторженно относятся к нему. Хотя все подобные заблуждения заслуживают серьезного анализа, с мифами первого типа мы сталкиваемся чаще, чем с теми, что принадлежат ко второму.
Ниже мы рассмотрим двадцать таких мифов о рынке, для удобства разделив их на четыре категории: критика с этических позиций; критика с экономических позиций; критика смешанного типа, с этико-экономических позиций; и, наконец, чересчур рьяная защита.
Критика с этических позиций
1. Рынок аморален и ведет к падению нравов
Рыночная экономика вынуждает людей думать исключительно о собственной выгоде. Рыночный обмен лишен нравственности, он не имеет ничего общего с тем, что делает нас людьми — способностью делать не только то, что дает преимущество нам самим, но и понимать разницу между правильным и неправильным, нравственным и безнравственным.
Трудно представить себе утверждение, более далекое от истины. Ведь для того, чтобы рыночный обмен мог произойти, его участники должны уважать принципы справедливости. Люди, которые обмениваются друг с другом на рынке, отличаются от тех, кто просто берет, что хочет: они уважают законные интересы других. Причина, побуждающая людей заниматься обменом, такова: им нужно то, чт.е. у других, но нравственные убеждения и закон не позволяют им просто забрать это силой. Обмен означает переход от одного способа распределения ресурсов к другому, поэтому у любой такой сделки есть альтернатива: если обмен не состоялся, стороны остаются с тем, что они уже имели. Для обмена необходима прочная основа в виде принципа справедливости. В отсутствие такого морально-правового фундамента он просто невозможен.
Однако рынок основан не только на принципах справедливости. Его определяет также способность людей учитывать не только собственные желания, но и интересы других — ставить себя на место другого. Владелец ресторана, которого не интересуют желания клиентов, очень скоро прогорит. Если кто-то из посетителей отравится несвежими продуктами, он больше туда не придет. Если еда будет невкусной, люди будут обходить этот ресторан стороной. В результате владелец разорится. Рынок побуждает участников коммерческой деятельности становится на место других людей, думать об их пожеланиях, пытаться смотреть на вещи их глазами.
Рынок — альтернатива насилию. Рынок помогает нам жить в обществе. Он не дает нам забыть, что интересы других людей тоже заслуживают внимания.
2. Рынок поощряет алчность и эгоизм
В условиях рыночной экономики люди пытаются купить товар по наименьшей цене и продать с максимальной прибылью. Ими движет лишь алчность и эгоизм, а не забота о других.
Рынок не поощряет и не ослабляет алчность и эгоизм. Он дает возможность всем — от величайших альтруистов до закоренелых эгоистов — добиваться своих целей мирными средствами. Те, кто стремится помогать другим, способны использовать рынок для своих целей в той же степени, что и люди, намеренные приумножить собственное богатство. Некоторые из последних, кстати, сколачивают состояния, чтобы иметь больше возможностей помогать людям. Достаточно вспомнить Джорджа Сороса и Билла Гейтса: зарабатывая огромные деньги, они как минимум отчасти преследуют альтруистские цели, жертвуя гигантские средства на благотворительность.
Представим себе новую мать Терезу, которая хочет с помощью имеющихся у нее средств обеспечить едой, одеждой и уходом максимальное число людей. Рынок позволяет ей приобретать одеяла, продукты и лекарства по самой низкой цене, чтобы затем оказывать помощь тем, кто в ней нуждается. Рынок позволяет накапливать состояния, которые можно использовать для поддержки тех, кому не повезло в жизни, и которые предоставляют желающим заниматься благотворительностью максимальные возможности для подобной деятельности. Другими словами, они позволяют делать добро всякому, кто этого хочет.
Часто мы делаем ошибку, отождествляя цели людей с их «личными интересами», которые в свою очередь многие путают с эгоизмом. В условиях рынка люди действительно преследуют цели, определяемые их личностью, но наши цели связаны и с заботой об интересах и благосостоянии других — родных, друзей, соседей, даже абсолютных незнакомцев, с которыми мы никогда не встретимся. Как уже отмечалось выше, рынок создает условия, побуждающие людей учитывать интересы других, даже тех, с кем они не знакомы.
Известно, что общество основывается не на взаимной любви и дружбе. Любовь и дружба — плоды взаимной выгоды, приобретенной в ходе сотрудничества в рамках больших или малых групп. Без такой взаимной выгоды общество просто не может существовать. Рынок необычайно укрепляет сотрудничество: он создает возможности для взаимодействия между людьми, которые не знакомы лично, принадлежат к разным конфессиям и говорят на разных языках, которые возможно никогда не встретятся. Потенциальные выгоды от коммерции и стимулы для ее развития в виде четко определенных и юридически гарантированных прав собственности позволяют заниматься благотворительностью, оказывая помощь абсолютно незнакомым людям, и завязывать дружеские отношения, невзирая на национальные границы.
Критика с экономических позиций
3. Рыночная экономика ведет к монополизму
Опора на свободный рынок без государственного вмешательства приведет к тому, что буквально всеми товарами будет торговать несколько крупных фирм. Рынок по природе своей порождает монополии, поскольку мелкие производители вытесняются крупными компаниями, заботящимися лишь о собственной прибыли. Государство же, напротив, отстаивает интересы общества и потому примет меры для обуздания монополистов.
Государства могут — и зачастую это так и происходит — предоставлять монопольные права избранным лицам или группам, запрещая другим выход на рынок и участие в конкурентной борьбе за потребителя. Монополия может предоставляться и самим государственным ведомствам (например, во многих странах государство полностью контролирует почтовую службу) или фирмам, семьям и лицам, которые ходят в фаворе у властей.
Способствует ли свободный рынок монополизму? Обоснованных аргументов в пользу этого тезиса практически не существует, а многие данные его прямо опровергают. В основе свободной экономики лежит возможность беспрепятственно выходить на рынок, покидать его, заниматься куплей-продажей с кем угодно. Если в условиях свободного рынка какие-то фирмы получают особенно высокую прибыль, это привлекает конкурентов, которые вступают с ними в борьбу ради этих доходов. В некоторых экономических трудах описываются гипотетические ситуации, в которых определенные рыночные механизмы могут способствовать возникновению постоянной «ренты», т.е. получению доходов свыше «надбавки за предприимчивость», определяемой как прибыль, которую можно получить от тех же ресурсов при их использовании иными способами. Однако на практике подобные примеры найти очень трудно, разве что за исключением в общем нетипичных случаев обладания уникальными ресурсами (например, картиной Рембрандта). И напротив, история знает множество случаев, когда государство предоставляло своим сторонникам особые привилегии.
Свобода выхода на рынок и свобода выбора продавца приносит пользу потребителям, подрывая основу подобной временной «ренты», которой может пользоваться индивид или фирма, первой предложившая тот или иной товар или услугу. В то же время, наделение государства полномочиями решать, кто может, а кто не может предоставлять те или иные товары и услуги, приводит к возникновению монополий — не гипотетических, а вполне реальных, что наносит ущерб интересам потребителей и ограничивает развитие производительных сил, на котором основано улучшение положения людей. Если бы рынок постоянно порождал монополистов, мы бы не сталкивались с ситуацией, когда столь многие обращаются к государству, требуя предоставить им монопольные права в ущерб менее влиятельным конкурентам и потребителям. Вместо этого они получили бы искомую монополию за счет рыночных механизмов.
Никогда не стоит забывать, что само государство стремится к монополизму: одной из классических его характеристик является монополия на применение силы на определенной территории. Почему мы должны ожидать, что такая монополия будет больше благоприятствовать конкуренции, чем сам рынок, который собственно и представляет собой возможность для всех свободно конкурировать друг с другом?
4. Для функционирования рынков необходима исчерпывающая информация, которую можно получить только с помощью государственного регулирования
Чтобы рынок мог функционировать эффективно, все игроки должны иметь полную информацию об издержках, которыми чреваты их действия. Если кто-то из них информирован лучше, а кто-то хуже, это приводит к неэффективности и несправедливости. Рынок не может обеспечить нас информацией, необходимой для получения эффективного результата, соответствующего также принципам справедливости.
Информация, как и все, в чем мы нуждаемся, имеет свою цену, — т.е., чтобы получить больше сведений, мы должны за это что-то отдать. Сама информация — один из продуктов, которыми обмениваются на рынке; к примеру, мы покупаем книги, потому что информацию, которая в них содержится, мы ценим выше тех денег, что мы должны за них заплатить. Для функционирования рынка в исчерпывающей информации нет необходимости — как и для функционирования демократического строя. Мнение о том, что для участников рыночной деятельности информация имеет определенную цену, а участникам политического процесса она достается бесплатно — крайне деструктивная иллюзия. Ни политики, ни избиратели не обладают всей полнотой информации. Кроме того, у них меньше стимулов для получения необходимого объема информации, чем у рыночных игроков, поскольку они не ставят на карту собственные деньги. К примеру, когда политики расходуют средства из казны, у них нет стимулов проявлять такую же осторожность, т.е. получать столько же информации, как у людей, тратящих собственные средства.
Распространенный аргумент в пользу государственного вмешательства основан на тезисе о том, что потребители имеют меньше информации, чем поставщики специализированных услуг. Так, врачи почти всегда более сведущи в медицинских вопросах, чем пациенты: поэтому, заболев, мы обращаемся к ним, а не лечимся сами. В результате, как утверждается, пациент не в состоянии выяснить, какой врач более компетентен, правильно ли его лечат, и не платит ли он слишком много за медицинские услуги. В качестве решения проблемы предлагается выдача государством лицензий на медицинскую практику; порой приходится слышать, что в результате этого у людей появится гарантия, что врач достаточно квалифицирован, компетентен и не будет пытаться обмануть их с оплатой. Однако данные исследований о результатах лицензирования в медицине и других профессиях свидетельствуют об обратном. Если в рыночных условиях как правило существует градация уровней квалификации, то система лицензирования однозначна — либо вы получаете лицензию, либо нет. Более того, подобная лицензия часто отзывается, если имеющий ее специалист допускает «непрофессиональное поведение», к разряду которого относится, к примеру, реклама своих услуг. Однако реклама — один из выработанных рынком методов обеспечения потребителей информацией относительно ассортимента товаров и услуг, их качества и цен. В случае информационной асимметрии лицензирование — не способ решения проблемы, а причина ее возникновения.
5. Рынок дееспособен лишь в ситуации, когда бесконечное множество людей, обладающих всей полнотой информации, обменивается однородными товарами
Эффективный рынок, позволяющий обеспечить максимальный объем производства при минимальной прибыли, возможен в том случае, если никто из игроков не диктует цены, т.е. выход на рынок или уход с него любого продавца и покупателя не влияет на цены. В условиях идеального конкурентного рынка ни один конкретный продавец или покупатель не в состоянии воздействовать на цены. Вся продукция однородна, а получение информации о продуктах и ценах не требует никаких издержек. Однако реальные рынки не обеспечивают идеальную конкурентную среду, поэтому их деятельность нужно корректировать государственным вмешательством.
Применение абстрактных моделей экономического взаимодействия между людьми бывает полезным, однако если к теоретическим выкладкам волевым способом добавляются термины вроде «идеального», это может привести к крайне негативному результату. Если некое состояние рынка признается «идеальным» условием для конкуренции, значит все остальные ситуации не идеальны, и требуют исправления — очевидно, руками неких структур, находящихся за пределами рынка. На деле же «идеальная» конкуренция — лишь умозрительная модель, с помощью которой мы можем делать определенные выводы, к примеру о роли прибыли в распределении ресурсов (если чья-то прибыль превышает среднюю, конкуренты перенацелят ресурсы в данную сферу, что приведет к снижению цены и сокращению прибыли), а также роли неопределенности в принятии решений об отказе от капиталовложений (если бы информация была бесплатной, каждый инвестировал бы все свои средства и организовал дело таким образом, чтобы обналичить их в тот момент, когда ему необходимо сделать вложение, из чего можно заключить, что хождение наличных является признаком недостатка информации). Состояние «идеальной» конкуренции не может подсказать нам, как усовершенствовать рынок; это неудачно выбранный термин, обозначающий умозрительную модель рыночного процесса.
Чтобы государство могло служить орудием, способным довести рынок до этого «идеала», оно само должно быть продуктом «идеальной» демократии, в рамках которой бесконечное число избирателей и кандидатов никак не влияет на характер политического курса, политика носит абсолютно однородный характер, а информация о достоинствах и недостатках той или иной политики обеспечивается бесплатно. Ясно, что на практике такое невозможно.
Научный метод принятия решений о том или ином варианте политического курса требует, чтобы выбор делался из реально существующих вариантов. И в политике, и на рынке выбор с точки зрения всех перечисленных выше вариантов делается в несовершенных условиях, поэтому решения необходимо принимать путем сопоставления реальных — а не «идеальных» — рыночных или политических процессов.
Реальные рынки обеспечивают массу способов получения информации и осуществления взаимовыгодного сотрудничества между его субъектами. Рынки создают условия, в том числе и соответствующие формы сотрудничества, позволяющие людям добывать нужную информацию. Реклама, кредитные бюро, репутация, товарные и фондовые биржи, органы сертификации и масса других институтов, формирующихся на рынке, служат развитию взаимовыгодного сотрудничества. Вместо того чтобы отказываться от рыночной экономики под предлогом ее «несовершенства», необходимо искать новые пути использования рынка для повышения благосостояния людей.
6. В условиях рынка невозможно производство общественных (коллективных) товаров
Если я съедаю яблоко, вам оно не достанется; таким образом, процесс «потребления» яблока носит конкурентный характер. Если я показываю фильм, и не хочу, чтобы его видели все подряд, я должен потратиться на сооружение стен, чтобы не допустить тех, кто не заплатил за сеанс. Некоторые товары, потребление которых не носит конкурентного характера, а обеспечение «эксклюзивности» требует больших расходов, не могут производиться в условиях рынка, поскольку в этом случае у каждого возникнет стимул подождать, пока их изготовят другие. Такие товары носят общественный характер, а значит обеспечить ими потребителей может только государство. В число таких товаров входят не только национальная оборона и правовая система, но также здравоохранение, транспорт, образование и многое другое. Их производство нельзя доверить рынку, ведь в этом случае неплательщик будет пользоваться ими за счет тех, кто заплатил, а поскольку все захотят получить их «на дармовщинку», платить не станет никто. Таким образом, производством этих товаров может заниматься только государство.
Обоснование роли государства в производстве общественных товаров — один из самых распространенных случаев искажения экономических аргументов. Конкурентный или неконкурентный характер потребления зачастую зависит не от самого товара, а от количества потребителей: скажем, двое людей могут без всякой конкуренции одновременно пользоваться плавательным бассейном, а двести — уже нет. Кроме того, издержки для обеспечения эксклюзивности неизбежны, независимо от того, является товар общественным, или нет. Допустим, я не хочу, чтобы вы ели мои яблоки — в этом случае мне, возможно, придется как-то закрыть к ним доступ, например, построить забор вокруг сада. Кроме того, многие товары, потребление которых не носит конкурентного характера, например, матчи профессиональных футбольных команд (если я их смотрю, это не означает, что вы их смотреть не можете), производятся только потому, что частные предприниматели тратят деньги на то, чтобы «отсечь» неплательщиков.
Помимо того, что товары не являются «общественными» по определению, зачастую они становятся таковыми из-за политического решения об обеспечении людей этими товарами на неэксклюзивной основе, а то и бесплатно. Когда государство «производит» автодороги, трудно представить себе, каким образом частные предприниматели способны строить такие же бесплатные транспортные артерии на конкурентной основе. Однако следует иметь в виду, что бесплатные автодороги нельзя считать по настоящему бесплатными, поскольку их строительство финансируется за счет налогов (т.е. неплательщиков в данном случае, пусть и косвенно, ждет самый жесткий способ отсечения — тюрьма). Кроме того, бесплатность является главной причиной неэффективности использования дорог, например, пробок, которые вызваны отсутствием механизма распределения дефицитных ресурсов (пространства для движения) с целью их наиболее эффективного применения. Не случайно по всему миру наблюдается тенденция к введению оплаты за пользование автодорогами, что самым серьезным образом подрывает аргументы в пользу предоставления этого «общественного товара» государством.
Многие товары, — от маячной службы до образования, полицейских функций или транспорта — которые, как считается, невозможно производить в условиях рынка, на деле обеспечивались в прошлом или обеспечиваются сегодня за счет рыночных механизмов. Это позволяет предположить, что придание им «общественного» характера неоправданно, по крайней мере отчасти.
Часто утверждения о необходимости производить некоторые товары только силами государства обосновываются наличием «экстерналий», которые не регулируются механизмами ценообразования. Скажем, образование приносит благо всему обществу, а не только тем, кто его получил, что якобы оправдывает наличие государственной системы образования, финансируемой за счет налоговых поступлений. Однако каковы бы ни были преимущества образования для всех — они могут быть больше или меньше, — для тех, кто его получил, они настолько велики, что это оправдывает в их глазах существенные расходы на учебу. То, что результат принесет блага и другим, не всегда ослабляет эти стимулы. К примеру, как показывает множество исследований, монополизация государством системы образования часто оборачивается тем, что за ее бортом оказываются самые бедные, которые, тем не менее, осознают преимущества образования и тратят немалую часть собственных скудных доходов, чтобы дать его своим детям. Какие бы экстерналии ни возникли в результате получения их детьми образования, это не останавливает людей от вложения собственных средств в их обучение.
Наконец, не стоит забывать, что все аргументы о невозможности эффективного производства общественных товаров на рынке в той же, а во многих случаях и в большей, степени относятся и к их производству государством. Наличие и функционирование справедливого правового государства само по себе является общественным товаром, поскольку потребление его благ носит неконкурентный характер (по крайней мере для граждан данной страны), а закрыть доступ к пользованию этими благами для тех, кто не участвует в его поддержании (например, информированных избирателей), было бы слишком дорого. Имеющиеся у политиков и электората стимулы к созданию справедливой и эффективной власти не слишком впечатляют, особенно по сравнению со стимулами, возникающими у предпринимателей и потребителей для производства общественных товаров на рынке. Это не означает, что государство вообще не должно играть никакой роли в производстве общественных товаров, однако гражданам не следует с готовностью передавать ему ответственность за предоставление все большего количества товаров и услуг. Более того, чем больше обязанностей будет у государства, тем меньше шансов на то, что оно сможет эффективно производить общественные товары в тех сферах, где оно действительно обладает сравнительными преимуществами — например, обеспечивать защиту прав граждан от посягательств.
7. Рынок недееспособен (или неэффективен) при наличии негативных или позитивных экстерналий
Рынок работает только тогда, когда все последствия тех или иных действий ощущают на себе только те, кто эти действия осуществлял. Если люди будут пользоваться благами, не участвуя в их создании, рынок не сможет обеспечить данные блага в нужном количестве. Аналогичным образом, если производство каких-то товаров наносит людям ущерб, но при самом производстве это не принимается в расчет, рыночные механизмы будут давать одним преимущества за счет других, поскольку блага от тех или иных действий достаются одной группе субъектов рынка, а издержки несут другие.
Само по себе наличие экстерналий не может служить аргументом в пользу передачи государству определенных видов деятельности или права ограничивать свободу выбора индивидов. Так, модная одежда и аккуратный внешний вид создают массу позитивных экстерналий — ведь всем приятно смотреть на хорошо одетых и ухоженных людей. Но это не означает, что выбор одежды и причесок следует поручить государству. Садоводство, архитектура и многие другие виды деятельности создают позитивные экстерналии, но тем не менее люди сами, без помощи государства, ухаживают за цветниками и украшают свои дома. Во всех перечисленных случаях блага, которые приносит эта деятельность тем, кто ею занимается, — в том числе и признание со стороны других, на которых распространяются порождаемые ею позитивные экстерналии, — достаточно велики, чтобы побудить людей к этим занятиям. В других случаях, например, когда речь идет о теле- и радиопередачах, общественный товар «привязан» к иным продуктам, например рекламе частных компаний. Разнообразие механизмов производства общественных товаров столь же велико, как и изобретательность предпринимателей, которые этим производством занимаются.
Чаще, однако, к выступлениям против рыночных механизмов людей побуждает наличие негативных экстерналий. Обычно в этой связи упоминается загрязнение окружающей среды. Если производитель может получить прибыль от своей продукции за счет того, что перекладывает издержки на других людей, не дававших согласия участвовать в процессе данного производства, скажем, путем загрязнения воздуха дымом или сброса химических отходов в реку, он, скорее всего, будет этим заниматься. Те, кто дышат загрязненным воздухом или пьют зараженную воду, будут нести издержки, связанные с изготовлением данного товара, а доходы от его продажи достанутся производителю. Проблема в таких случаях, однако, связана не с несостоятельностью рынка, а с его отсутствием. Рынок основан на частной собственности, и не может функционировать, если права на нее определены нечетко или не соблюдаются. Поэтому случаи с загрязнением окружающей среды вызваны не сбоями рыночных механизмов, а неспособностью государства определить и отстоять права собственности, в частности тех, кто дышит задымленным воздухом и пьет загрязненную воду. Когда у людей, живущих в окрестностях данного предприятия, есть возможность защитить свои права, они заставят его прекратить загрязнение окружающей среды. В этом случае производитель может за собственный счет установить оборудование или применить технологии, позволяющие прекратить загрязнение (или сократить его до приемлемого уровня), либо предложить людям, живущим поблизости, плату за пользование принадлежащими им ресурсами (возможно даже переселить их в более благоприятное место), либо прекратить производство данной продукции, поскольку совокупные издержки превысят прибыль. Именно благодаря правам собственности становятся возможными подобные расчеты плюсов и минусов, именно они побуждают людей учитывать последствия своих действий для других. И именно рынок — т.е. возможность свободного обмена правами — позволяет всем заинтересованным сторонам оценить возможные издержки от своих действий.
Негативные экстерналии, такие как загрязнение воздуха и воды, — не признаки несостоятельности рынка, а свидетельства неспособности государства определить и обеспечить права собственности, на которых основан рынок.
8. Чем сложнее устроено общество, тем меньше оно может полагаться на рынок, и тем больше оно нуждается в государственном регулировании
Рыночные отношения действовали эффективно, когда общество было организовано проще, чем сейчас, но в условиях гигантского расширения экономических и социальных связей действия столь большого количества людей может направлять и координировать только государство.
На деле все обстоит с точностью до наоборот. Деятельность простого социального объединения — например, группы охотников или собирателей — может эффективно координировать вождь, которому подчиняются все остальные. Однако с усложнением социальных связей значение добровольного рыночного обмена не уменьшается, а увеличивается. Сложное социальное устройство требует координации информации в объеме, недоступном интеллекту одного человека или группы людей. Рынок создал механизмы передачи информации с относительно невысокими издержками; цены являются концентрированным выражением информации о спросе и предложении в универсальных единицах, позволяющих сопоставлять стоимость различных товаров и услуг куда эффективнее, чем любые объемистые доклады бюрократических структур. Более того, цены не зависят от языковых барьеров, социальных обычаев и религиозных различий: они позволяют пользоваться знаниями не знакомых вам людей, живущих за тысячи миль, с которыми никаких иных контактов у вас не будет. Чем сложнее становится устройство экономики и общества, тем важнее роль рыночных механизмов.
9. Рыночная экономика не подходит для развивающихся стран
Рынок эффективен в странах с развитой инфраструктурой и правовой системой, но развивающиеся страны, где все это отсутствует, просто не могут себе позволить полагаться на рыночные механизмы. В этих случаях экономикой должно руководить государство — по крайней мере до тех пор, пока в стране не появятся высокоразвитая инфраструктура и правовая система, необходимые для функционирования рынка.
Как правило, развитие инфраструктуры является результатом накопления богатства в условиях рынка, а не предпосылкой для его существования, а неэффективность правовой системы следует воспринимать как причину недостаточного развития рыночной экономики, а не аргумент в пользу отказа от реформ, призванных послужить основой для ее совершенствования. Единственный способ догнать развитые страны по уровню благосостояния — заложить правовой и институциональный фундамент рыночной экономики, с тем, чтобы предприниматели, потребители, инвесторы и работники могли беспрепятственно сотрудничать, создавая материальные блага.
Все страны, которые сегодня считаются богатыми, в прошлом — порой даже относительно недавно — были крайне бедны. Анализа требуют не причины бедности — это естественное состояние человека, — а процесс обогащения. Богатство создается людьми, и лучший способ это обеспечить — дать им стимулы для подобной деятельности. История не знает системы, стимулирующей создание материальных благ эффективнее, чем свободный рынок, основанный на четких и гарантированных законом правах собственности, а также правовых институтах, способствующих товарообмену. Преодолеть бедность можно, и способ этого достичь — создание богатства в рамках свободного рынка.
Понятие «развивающаяся страна» зачастую ошибочно распространяется на те государства, где власти отказались от рынка в пользу централизованного планирования, государственной собственности, меркантилистской политики, протекционизма и привилегий, предоставляемых групповым интересам. Такие страны по сути не развиваются вообще. Развивающимися — независимо от стартового уровня благосостояния — можно признать те страны, где создаются правовые институты собственности и контракта, происходит либерализация рынка, а также ограничение полномочий, финансовых возможностей и сферы деятельности государственной власти.
10. Рынок приводит к разрушительным экономическим кризисам вроде Великой депрессии
Опора на рыночные механизмы оборачивается циклическим развитием экономики по принципу «бум — спад». Чрезмерная уверенность инвесторов подпитывает сама себя, приводя к резкому росту капиталовложений, за которым неизбежно следует сокращение производства, безработица и общее ухудшение экономической ситуации.
Порой ответственность за циклическое развитие экономики по принципу «бум — спад» возлагают на рынок. Факты, однако, показывают, что перепроизводство не является характеристикой рынка: если товаров и услуг производится больше, происходит корректировка цен, и результатом становится не спад, а общий рост благосостояния. Если та или иная отрасль развивается настолько бурно, что рынок не способен обеспечивать ее прибыльность, в дело вступает механизм самонастройки, и падение прибылей служит сигналом для перенацеливания ресурсов в другие сферы деятельности. Устройство рынка не позволяет говорить, что подобная коррекция могла бы происходить во всех отраслях одновременно; более того, такое утверждение внутренне противоречиво, поскольку, если инвестиции уходят из всех секторов и перераспределяются опять же во все сектора, никакого оттока инвестиций вообще не происходит.
Тем не менее длительные периоды высокой безработицы во всех отраслях возможны — в том случае, когда государство искажает процесс ценообразования неразумными манипуляциями с финансовой системой: субсидированием тех секторов, где производство должно было бы упасть, и контролем над зарплатами и ценами, препятствующим самонастройке рынка, что лишь оттягивает преодоление высокой безработицы. Именно это произошло во времена Великой депрессии, продолжавшейся с 1929 года до конца Второй мировой войны. Как показали экономисты, в частности нобелевский лауреат Милтон Фридман, причиной кризиса стало внезапное и резкое сокращение притока денег в экономику из-за действий Федеральной резервной системы США, преследовавших политические цели. После этого спад в экономике усугубился в результате протекционистских мер, распространивших депрессию на весь мир, и затянулся из-за таких шагов, как Закон о восстановлении национальной экономики, программа по поддержанию высоких цен на сельхозпродукцию за счет уничтожения большого количества такой продукции и ограничения предложения и иные проекты в рамках «Нового курса», не позволявшие рыночным силам скорректировать катастрофические последствия ошибочной политики государства. Что же касается недавних экономических потрясений, например азиатского финансового кризиса 1997 года, то он был вызван неосмотрительной монетарной и валютной политикой, искажавшей сигналы, получаемые инвесторами. Рыночные механизмы скорректировали политические ошибки правительств, но этот процесс не обошелся без трудностей. Однако причиной невзгод, выпавших на долю многих людей, стало не «лекарство», которое помогло излечить болезнь, а неудачная монетарная и валютная политика правительств, которая привела к неустойчивости притока инвестиций в экономику азиатских стран.
Когда финансовые органы государств мира перешли к более разумной монетарной политике, подобная цикличность развития начала сглаживаться. В сочетании с большей опорой на рыночные процессы адаптации это привело к сокращению частоты и резкости циклических колебаний, а также долгосрочному и устойчивому улучшению экономической ситуации в тех странах, которые проводят политику либерализации торговли, бюджетной дисциплины и обеспечивают верховенство закона.
11. Чрезмерная опора на рыночные механизмы столь же неразумна, как и чрезмерная опора на социалистические принципы: оптимальный вариант — смешанная экономика
Большинство людей осознает, что складывать все яйца в одну корзину неразумно. Предусмотрительные инвесторы диверсифицируют свои портфели, поэтому логично было бы диверсифицировать и «политический портфель», сочетая элементы рынка и социализма.
Предусмотрительные инвесторы, не имеющие доступа к инсайдерской информации, действительно диверсифицируют свои портфели, страхуясь от рисков. Какие-то из их акций падают, другие растут, и убытки компенсируются прибылью. В долгосрочной перспективе удачно диверсифицированный портфель инвестиций обязательно принесет владельцу доход. Однако в экономической политике дело обстоит по-другому. Какие-то политические шаги уже многократно доказывали свою несостоятельность, а другие постоянно приводили к успеху. Было бы бессмысленно диверсифицировать портфель инвестиций, сочетая акции заведомо убыточных фирм с активами преуспевающих компаний; причина диверсификации капиталовложений как раз и связана с тем, что мы не знаем заранее, какие фирмы с большей вероятностью будут работать прибыльно, а какие — нет.
В то же время, исследования экономических данных за десятки лет, которые ежегодно проводят канадский Институт Фрейзера (Fraser Institute) и другие научные учреждения по всему миру, стабильно демонстрируют, что опора на рыночные силы ведет к повышению дохода на душу населения, ускорению экономического роста, падению безработицы, увеличению средней продолжительности жизни, сокращению детской смертности и использования детского труда, расширению доступа к чистой воде, медицинской помощи и иным атрибутам современного образа жизни, в том числе к улучшению экологии, а также к совершенствованию государства за счет снижения уровня коррупции и усиления подотчетности властей обществу.
Более того, сбалансированной «золотой середины» здесь просто не существует. Вмешательство государства в деятельность рынка как правило приводит к искажениям и даже кризисам, которые потом используются как предлог для новых актов вмешательства, направляя политику в том или ином направлении. К примеру, «политический портфель», включающий неблагоразумные действия в монетарной сфере, которые приводят к опережающему росту денежной массы по сравнению с темпами развития экономики, обернется повышением цен. Опыт истории показывает, что политики реагируют на это не отказом от собственного неразумного курса, а перекладыванием вины на «перегрев экономики» или действия «непатриотичных спекулянтов», а затем вводят контроль над ценами. Когда возникают препятствия для корректировки цен за счет спроса и предложения (в данном случае, их рост вызван увеличением денежной массы, снижающей стоимость денег, выраженную в расценках на товары), результатом становится дефицит товаров и услуг, поскольку люди стремятся приобретать товары и услуги по ценам ниже рыночных в большем объеме, чем производители готовы предложить. Кроме того, в отсутствие свободного рынка люди прибегают к услугам «теневой экономики», дают взятки чиновникам и допускают иные нарушения законности. Возникающее в результате сочетание дефицита с коррупцией лишь ускоряет становление авторитарного государства. Таким образом, следствием создания «политического портфеля», включающего меры, доказавшие свою несостоятельность, становится подрыв экономики, коррупция и даже наступление на конституционную демократию.
Критика смешанного типа, с этико-экономических позиций
12. Рынок порождает большее неравенство, чем нерыночные процессы
Рынок по определению вознаграждает за способность удовлетворять желания потребителей, а поскольку такая способность у людей различна, то различаются и их доходы. Социализм же означает общество равенства, поэтому каждый шаг навстречу социализму — это шаг к равенству.
Следует помнить, что собственность — понятие юридическое, а богатство — экономическое. Эти два понятия зачастую смешивают, но между ними надо проводить четкое различие. Рыночные процессы постоянно приводят к масштабному перераспределению богатств. В то же время правила свободного рынка запрещают принудительное перераспределение собственности (которое, когда подобные действия допускают отдельные граждане, называется «воровством»), поскольку рыночные механизмы действуют лишь в условиях четко определенных и юридически гарантированных прав собственности. Рынок перераспределяет богатство, даже если право собственности не переходит из рук в руки. Всякий раз, когда меняется стоимость активов, меняется и размер богатства владельца, которому принадлежат права на эти активы. Актив, который вчера стоил 600 евро, сегодня может стоить лишь 400 евро. Таким образом, за счет рыночных механизмов происходит перераспределение богатства в объеме 200 евро без какого-либо перераспределения собственности. Рынок постоянно осуществляет перераспределение богатства, одновременно создавая у владельцев активов стимулы для максимального повышения их стоимости или передачи этих активов другим — тем, кто способен это сделать. Этот процесс, основанный на стимулах к максимальному повышению совокупной стоимости, представляет собой перераспределение богатств в масштабах, о которых большинство политиков не может и помыслить. И напротив, если рыночные процессы перераспределяют богатство, политические процессы способны перераспределять только собственность. Одновременно, ослабляя гарантии прав собственности, каждый акт такого перераспределения снижает ее стоимость, т.е. уничтожает богатство. Чем менее предсказуем процесс перераспределения собственности, тем больше угроза такого перераспределения ведет к сокращению богатства.
Равенство между людьми возможно в целом ряде областей, но не во всех. К примеру, все могут быть равны перед законом, но и в этом случае вряд ли все смогут оказывать абсолютно одинаковое воздействие на политические процессы, поскольку некоторые из тех, кто пользуется равными правами на свободу слова, выражают свои взгляды красноречивее и энергичнее, чем другие, а значит, имеют больше влияния. Аналогичным образом, равные права на реализацию товаров и услуг на рынке не ведут к полному равенству доходов, поскольку некоторые работают больше и усерднее остальных (предпочитая высокий доход отдыху), а кто-то обладает особыми навыками, за которые другие готовы платить дороже. С другой стороны, попытки обеспечить всем равное влияние и одинаковые доходы приведут к тому, что у некоторых — тех, кто получает полномочия, необходимые для достижения такого результата, появляется больше власти или политического влияния, чем у остальных. Чтобы реализовать на практике определенную конкретную модель, некий человек или группа должны взять на себя функции «высшего разума», способного увидеть нехватку здесь и избыток там и ликвидировать дисбаланс за счет перераспределения. Но когда в руках этих людей сосредоточивается власть, необходимая для обеспечения равенства, — как это было, скажем, в СССР, который официально считался «обществом равных», они, обладая особыми юридическими и политическими полномочиями, испытывают соблазн использовать их для получения более высокого, по сравнению с остальными, дохода или доступа к ресурсам. Логика и опыт показывают, что намеренные попытки добиться равенства и «справедливости» или реализовать какую-то иную модель, отличную от спонтанного порядка, порождаемого рынком, вероятнее всего обречены на провал по той простой причине, что люди, получившие полномочия для перераспределения собственности, используют их ради собственного блага, трансформируя тем самым неравенство политической власти в иные формы неравенства — будь то особый почет, богатство или что-то еще. Об этом несомненно свидетельствует история коммунистических государств, а теперь по такому же пути движется Венесуэла, где вся власть сосредоточена в руках одного человека, Уго Чавеса, который мотивирует это тем, что без таких особых полномочий он не может обеспечить равенство доходов всех граждан.
По данным доклада «Экономическая свобода в мире» (Economic Freedom of the World), степень либерализации рынка слабо отражается на неравенстве доходов (во всех странах мира, разделенных на четыре категории по 25% — от самых несвободных до самых свободных, доля совокупного дохода, получаемого беднейшими десятью процентами населения, варьируется от 2,2% до 2,5%), однако от нее напрямую зависит уровень доходов этих беднейших десяти процентов (по тем же четырем категориям — от самых несвободных до самых свободных в экономическом отношении государств — данный уровень составляет в среднем соответственно 826, 1186, 2322, и 6519 долларов). Таким образом, опора на рынок не слишком влияет на распределение доходов, но явно способствует повышению доходов бедняков, так что многие из них, вероятно, проголосуют за рынок.
13. Рынок не способен удовлетворять базовые потребности людей, например в образовании, жилье, медицинском обслуживании и снабжении продовольствием
Товары следует распределять в соответствии с их характером. В условиях рынка товары распределяются в зависимости от способности людей за них заплатить, однако медицинская помощь, жилье, образование, продукты питания, необходимые для удовлетворения основополагающих потребностей человека, должны по этой причине распределяться в соответствии с потребностью, а не платежеспособностью.
Если рынок лучше удовлетворяет потребности людей, чем другие системы, т.е. при нем уровень жизни многих людей выше, чем при социализме, то и механизм распределения ресурсов в рыночной экономике должен больше отвечать критерию потребности. Как уже отмечалось, параллельно с уровнем свободы в экономике растут и доходы беднейших слоев населения, т.е. у них появляется больше средств на удовлетворение своих нужд. (Естественно, не все потребности человека удовлетворяются за счет доходов: подлинную любовь и дружбу за деньги точно не купишь. Однако нет никаких оснований считать, что подобные нематериальные потребности «справедливо» обеспечиваются механизмами принудительного распределения или что подобные механизмы вообще способны их удовлетворить.)
Мало того: если «потребность» и «способность» — понятия весьма растяжимые, то готовность платить определить куда легче. Когда люди отдают собственные деньги за товары и услуги, они тем самым показывают нам, насколько они ценят данные товары и услуги по сравнению с другими. Продовольствием, в котором люди несомненно нуждаются еще больше, чем в образовании и здравоохранении, рынок обеспечивает их весьма эффективно. Более того, в странах, где частная собственность упраздняется и рынок заменяется государственной системой распределения, дело кончается голодом и даже каннибализмом. Рынки удовлетворяют потребности человека в большинстве товаров, в том числе и тех, что обеспечивают его основополагающие нужды, лучше, чем другие механизмы.
Удовлетворение потребностей требует использования дефицитных ресурсов, а это означает необходимость принимать решения об их распределении. Там, где рынка не существует, применяются другие системы и критерии рационирования ресурсов, такие как бюрократическое распределение, политическое влияние, членство в правящей партии, близость к президенту и другим власть имущим, а также взятки и иные формы коррупции.
14. Рынок основан на принципе «выживает сильнейший»
Подобно закону джунглей, закон рынка диктует естественный отбор. Тех, кто не способен обеспечить производство, соответствующее стандартам рынка, выталкивают на обочину или топчут более сильные соперники.
Использование законов эволюции, в частности принципа «выживает сильнейший», при изучении существующих систем социального взаимодействия между людьми ведет к недоразумениям, если мы не определим точно, кто именно выживает. В биологии речь идет о выживании конкретного животного, о его способности к воспроизводству. Кролик, которого кошка съедает потому, что он недостаточно быстро бегает, больше не произведет потомства. Такую возможность сохраняют те кролики, что бегают быстрее всего. В ходе социальной эволюции речь идет о выживании не самих людей, а форм социального взаимодействия, например, обычаев, институтов и корпораций. Когда деловое предприятие прекращает работу, оно «погибает», т.е. погибает данная форма социального взаимодействия, но это, естественно, не означает, что люди, связанные с этой фирмой — инвесторы, владельцы, менеджеры, служащие и др. — тоже умирают. Просто на смену менее эффективной форме сотрудничества приходит более эффективная. Конкуренция на рынке отличается от «конкуренции» в джунглях. Там животные поедают друг друга или вытесняют с определенной территории. На рынке предприниматели и фирмы борются за право сотрудничать с потребителями и другими предпринимателями и фирмами. Рыночная конкуренция — не борьба за существование, а борьба за сотрудничество.
15. Рынок девальвирует культуру и искусство
Искусство и культура — это ответы на высокие запросы человеческой души, а потому они не могут быть объектами купли-продажи, как помидоры или пуговицы. Бросить искусство на произвол рынка — все равно, что начать торговать религией. Более того, поскольку культура и искусство все больше подвержены конкуренции на международном рынке, происходит их девальвация — традиционные формы отбрасываются в погоне за всемогущим долларом или евро.
Большинство произведений искусства создавалось и создается для реализации на рынке. История искусства во многом представляет собой историю инноваций, реализуемых через посредство рынка и в ответ на появление новых технологий, идей, изменение вкусов и форм духовной жизни. Между искусством, культурой и рынком уже много столетий существует теснейшая связь. Музыканты берут плату за посещение своих концертов точно так же, как зеленщик берет плату за помидоры, а портной — за пришитую к костюму пуговицу. Более того, расширение рынка музыкальной и кинематографической продукции, а также других видов произведений искусства с появлением пластинок, кассет, CD, DVD, а теперь также iTunes и mp3-файлов дает все большему количеству людей доступ к большему разнообразию произведений искусства, а художникам позволяет экспериментировать, создавать новые формы и зарабатывать больше денег. Естественно, большинство произведений искусства, созданных в том или ином году, не пройдет проверку временем. Но люди, называющие современное искусство «дешевкой» по сравнению с великими произведениями прошлого, исходят из ложной перспективы — они сравнивают лучшие работы, прошедшие многовековой отбор, со всей массой произведений, созданных за последний год. Если бы они включили в свой анализ все то, что не прошло проверку временем и кануло в Лету, их выводы, вероятно, выглядели бы по иному. Именно отсев, происходящий на рынке произведений искусства, и позволяет сохранить для потомков истинные шедевры.
Сравнение всей художественной продукции современности с лучшими из лучших произведений прошлого — не единственная ошибка, которую допускают люди, анализируя проблему рынка и искусства. Наблюдатели из богатых стран, посещая государства бедные, часто путают эту самую бедность с культурным своеобразием. Эти богатые туристы, видя, как люди в бедной стране начинают пользоваться мобильными телефонами и компьютерами, сетуют, что с момента их предыдущего визита это общество утратило часть «самобытности». По мере того, как люди становятся богаче за счет рыночного взаимодействия, возникающего благодаря либерализации или глобализации, например за счет распространения мобильной связи, антиглобалисты из богатых стран начинают жаловаться, что жителей бедных стран лишают их традиционной культуры. Но почему они ставят знак равенства между культурой и нищетой? Японцы прежде жили в бедности, а сейчас достигли высокого уровня благосостояния, но вряд ли кто-то станет утверждать, что в результате они утратили свою «японскость». Напротив, благодаря тому, что Япония стала богатой страной, мир гораздо лучше узнал ее культуру. В ответ на рост благосостояния Индии модная индустрия обращается к традиционным индийским формам одежды, например к сари, модернизируя их и приспосабливая к современным критериям красоты и стиля. Маленькая Исландия поддерживает собственную, весьма интересную литературную традицию, театр и киноиндустрию благодаря тому, что доходы населения в этой стране высоки и позволяют людям расходовать средства на сохранение и развитие своей самобытной культуры.
Наконец, хотя сами религиозные убеждения «не продаются», в демократическом обществе по отношению к религии действуют те же принципы, что лежат в основе рыночной экономики — равноправие и свобода выбора. Церкви, мечети и храмы конкурируют друг с другом в борьбе за новых адептов и поддержку. Неудивительно, что в тех европейских странах, где церковь поддерживается государством, число прихожан гораздо ниже, чем там, где такая поддержка отсутствует. Причина очевидна: церковь, которой приходится конкурировать с другими конфессиями в борьбе за новых сторонников и финансовую помощь, должна оказывать прихожанам услуги — сакральные, духовные и общественные, а большее внимание к потребностям паствы порождает у последней интерес к религии и церкви. Не случайно официальная церковь в Швеции в 2000 году потребовала отделения от государства: превратившись в косную бюрократическую структуру, она теряла связь с паствой и потенциальными последователями и, по сути, угасала.
Между рынком, культурой и искусством нет никакого противоречия. Художественное творчество и культурное обогащение, естественно, отличаются от рыночного обмена, но последний является весьма полезным средством для их развития.
16. Рынок дает преимущества лишь богатым и талантливым
Богатые становятся еще богаче, а бедные — еще беднее. Если вы хотите серьезно разбогатеть, вам нужен солидный начальный капитал. В рыночной гонке за прибыль тот, у кого была «фора» на старте, первым приходит и к финишу.
Рыночный процесс — не гонки, где есть победители и побежденные. Когда две стороны добровольно соглашаются совершить обмен, обе они надеются от этого выиграть, а не проиграть. В отличие от гонки, в ходе обмена выигрыш одного не означает проигрыш другого. Выгоду получают обе стороны. Ставка здесь — не «победа» над другой стороной, а преимущества за счет добровольного сотрудничества: чтобы убедить другую сторону совершить обмен, вы должны предложить ей какую-то выгоду.
Родиться в достатке, конечно, хорошо — все преимущества этого граждане богатых стран, пожалуй, не могут оценить в той же степени, в какой на это способны люди, стремящиеся эмигрировать в такую страну из бедного государства; последние, как правило, осознают достоинства жизни в зажиточном обществе лучше, чем те, кто не знает альтернативы. Однако в условиях свободного рынка, куда все продавцы и покупатели имеют беспрепятственный доступ и где они пользуются равными правами, на смену тем, кто лучше всего умел удовлетворять рыночный спрос вчера, завтра могут прийти другие. Социологи называют это явление «круговоротом элит» и считают его одной из характеристик свободного общества; в отличие от статичных элит, основанных на военной силе, кастовой принадлежности, клановых или семейных связях, в демократическом обществе элиты — в том числе научная, художественная, культурная и экономическая — открыты для новых членов. Принадлежность к ним редко передается по наследству: многие потомки представителей элиты покидают высшие слои общества, переходя в состав среднего класса.
В богатых странах успеха зачастую добиваются люди, покинувшие свою родину, где рыночные отношения сильно ограничены или затруднены особыми привилегиями для правящих кругов, протекционизмом, меркантилистским монополизмом и контролем; где улучшить свое положение за счет экономической деятельности они не могли. Они уезжали оттуда, не имея ни гроша в кармане, и затем добивались успеха в странах с более либеральной экономикой, например, в США, Великобритании или Канаде. В чем состояла разница между их первой и второй родиной? В свободе рыночной конкуренции. Как жаль, что меркантилистская политика и ограничения вынуждали их уехать за границу, — иначе они могли бы остаться дома и обогащать своих соседей и друзей, приложив к делу свои предпринимательские способности.
В целом, в странах с рыночной экономикой самые большие состояния сколачиваются не за счет удовлетворения желаний богачей, а за счет работы на массового потребителя. Гигантские компании с гигантскими доходами — от Ford Motors до Sony и Wal-Mart — действуют в расчете на вкусы средних и низших классов, а не богатой элиты.
Свободный рынок отличает «круговорот элит», где никому не гарантировано место на вершине социальной лестницы и никому не закрыт доступ туда из-за того, что ему не посчастливилось родиться в богатой семье. Фраза «богатые становятся еще богаче, а бедные еще беднее» относится не к рыночной экономике, а к системам, основанным на меркантилизме и кумовстве, где богатство определяется близостью к власти. В условиях рынка чаще встречается другое — у богатых дела продолжают идти неплохо (хотя они могут и покинуть ряды «богачей» по стандартам их общества), а бедные становятся гораздо богаче: многие из них перемещаются в ряды среднего и высшего класса. В любой конкретный момент 20% населения получают самые низкие доходы, а 20% — самые высокие. Но это не означает, что размер их доходов остается неизменным (поскольку в условиях растущей экономики повышаются доходы всех категорий населения) или что состав этих 20% остается тем же. Эти категории скорее напоминают номера в отеле или места в автобусе; их всегда кто-то занимает, но не всегда это одни и те же люди. При изучении распределения доходов в странах с рыночной экономикой за относительно длительный период мы обнаруживаем значительную мобильность с точки зрения уровня жизни — доходы очень большого числа людей либо увеличиваются, либо снижаются. Важнее всего, однако, что в процветающих странах с рыночной экономикой повышаются доходы всех категорий населения — от самых низких до самых высоких.
17. При либерализации цен все товары просто становятся дороже
Когда цены освобождают от государственного контроля и оставляют на произвол рыночных сил, они просто повышаются, а значит, уменьшается покупательная способность людей. Рыночные цены — синоним высоких цен.
Если государство держит цены на уровне ниже рыночного, после либерализации они, по крайней мере на короткое время, действительно чаще всего возрастают. Однако это еще не вся картина. Во-первых, некоторые из контролируемых цен поддерживаются на уровне выше рыночного, поэтому после освобождения они падают. Более того, рассматривая контролируемые государством цены в денежном выражении, следует помнить, что сами деньги — как правило не единственное, чем приходится расплачиваться, чтобы приобрести товар. За дефицитными товарами приходится стоять в очереди, и к их цене следует добавить время, которые люди тратят, чтобы их купить. (Стоит к тому же отметить, что это время израсходовано совершенно впустую, поскольку очереди не стимулируют изготовителей наращивать производство данного товара, чтобы полностью удовлетворить спрос на него.) Если же в деле замешаны коррумпированные чиновники, то к официальной стоимости товара следует добавить взятки, которые они получают за доступ к дефициту. Сумма, включающая официальную цену, взятки и стоимость времени, затраченного в очереди, зачастую оказывается больше цены, которую люди готовы были бы платить за те же товары и услуги на рынке. Более того, деньги, выплаченные в виде взяток, и время ожидания пропадают зря — их лишается потребитель, но не получает производитель, а значит у него не возникает стимула увеличить выпуск продукции и ликвидировать дефицит, вызванный государственным контролем над ценами.
Хотя после либерализации цены в денежном выражении на короткое время могут возрасти, результатом этого становится рост производства и сокращение непродуктивных издержек, связанных с рационированием и коррупцией. В конечном итоге реальная совокупная цена с точки зрения одного из главных товаров — затраченного рабочего времени — снижается. Время, которое в 1800 году человек тратил на то, чтобы заработать на буханку хлеба, составляло существенную часть его рабочего дня, но с тех пор зарплаты постоянно возрастали, и сегодня на такую же буханку человек в богатых странах зарабатывает буквально за несколько минут. С точки зрения трудозатрат цены на любую продукцию резко снизились, кроме единственного товара — самого труда. С повышением производительности труда и зарплат сам человеческий труд становится дороже; этим объясняется тот факт, что в бедных странах даже люди относительно скромного достатка часто имеют слуг, а в зажиточных странах даже богатые люди приходят к выводу, что дешевле будет купить стиральную или посудомоечную машину. Результатом развития рыночной экономики становится снижение стоимости всех товаров с точки зрения трудозатрат и повышение стоимости самого труда.
18. Приватизация и построение рыночной экономики в бывших коммунистических странах сопровождались коррупцией, а значит рынок оказывает на общество разлагающее воздействие
Если приватизация осуществляется сверху, она почти всегда проводится нечестно. Это грязная игра, в результате которой лучшие государственные активы попадают в руки самых беспощадных и беспринципных конъюнктурщиков. Приватизация и построение рыночной экономики — дело грязное: это всего лишь разграбление народного достояния.
В разных постсоциалистических государствах приватизация дала различные результаты. В некоторых из них была построена весьма эффективная рыночная экономика. В других произошел возврат к авторитаризму, и результатом «приватизации» стал контроль новой элиты как над государственным, так и над частным сектором: подобный контроль сейчас устанавливают «силовики» в России. Однако тот факт, что подтасованные приватизационные схемы принесли выгоду людям с грязными руками, вызван отсутствием рыночных институтов, в частности верховенства закона, которое является основой рынка. Создание таких институтов — дело непростое, и здесь не существует общих «рецептов», применимых к каждому конкретному случаю. Однако, если в некоторых случаях попытки создать полноценные институты законности терпят неудачу, это не означает, что их не следует предпринимать: даже в России приватизация, при всех ее недостатках, стала шагом вперед по сравнению с прежней однопартийной тиранией, рухнувшей под тяжестью собственной несправедливости и неэффективности.
Сама по себе приватизация в отсутствие дееспособной правовой системы еще не приводит к созданию рыночной экономики. Рынок покоится на фундаменте закона; неэффективная приватизация — не результат несостоятельности рынка. Причина неэффективности — неспособность государства создать правовую основу рыночной экономики.
Чересчур рьяная защита рынка
19. Все отношения между людьми сводятся к рыночным отношениям
Любые действия предпринимаются потому, что люди хотят извлечь из них максимальную пользу для себя. Даже помощь другим означает выгоду для себя — иначе никто бы ее не оказывал. Дружба и любовь представляют собой взаимовыгодный обмен услугами не меньше, чем обмен долларов на мешок картошки. Более того, все формы взаимодействия между людьми можно истолковать с точки зрения рынка — в том числе политический процесс, в рамках которого голоса избирателей обмениваются на обещания будущих благ, и даже преступления, в ходе которых происходит обмен по принципу «жизнь или кошелек».
Попытки подвести под любые действия одну и ту же мотивацию — фальсификация человеческого опыта. Родители не думают о собственной выгоде, когда чем-то жертвуют ради детей или бросаются на помощь, если им грозит опасность. Когда люди молятся о спасении или духовном просветлении, они руководствуются иными мотивами, чем при покупке одежды. У всех действий есть лишь одна общая черта — они имеют какую-то цель и предпринимаются ради ее достижения. Но из этого не следует, что все цели, которых мы стремимся достичь, можно свести к неким сопоставимым показателям одного и того же порядка. Наши цели и мотивы различаются: заходя в магазин купить молоток, глядя на картины в музее или качая в колыбели новорожденного младенца, мы реализуем совершенно разные цели, и их не всегда можно выразить понятиями купли-продажи.
Интеллектуальные конструкты и инструменты, конечно, можно применять для изучения и прояснения целого ряда форм взаимодействия. К примеру, концепции экономической науки, используемые для объяснения рыночного обмена, можно также применять в политологии и даже в изучении религии. Политические решения, подобно решениям в бизнесе, могут включать в себя расчет выгод и издержек; политические партии или мафиозные картели можно уподобить фирмам, действующим на рынке. Но использование одного и того же концептуального инструментария не означает, что ситуации, в которых принимаются указанные решения, эквивалентны в нравственном и правовом плане. Преступника, предлагающего вам выбор «жизнь или кошелек», нельзя ставить на одну доску с предпринимателем, предлагающим вам либо сохранить свои деньги, либо потратить их на его товар. Причина в том, что первый предлагает вам выбрать одну из двух вещей, на которые вы имеете как моральное, так и юридическое право, а второй — обменять вещь, по праву принадлежащую вам, на вещь, принадлежащую ему самому. В обоих случаях человек делает выбор и действует целенаправленно, но преступник навязывает вам выбор, а предприниматель предлагает сделать его добровольно. Первый отбирает у вас собственность, а второй предлагает ее преумножить за счет приобретения вещи, которой у вас нет, но которую вы цените выше, чем соответствующую сумму, что у вас есть. Не все отношения между людьми поддаются аналогии с рыночными отношениями — по крайней мере те из них, что предусматривают «обмен» против воли, носят абсолютно иной характер, поскольку они представляют собой утрату права выбора и имущества, а не выбор с целью его преумножения.
20. Рынок способен решить все проблемы
Государство настолько некомпетентно, что ничего не в состоянии сделать как следует. Главный вывод из наличия рынка состоит в том, что мы должны постоянно стремиться ослабить государство, поскольку оно представляет собой прямую противоположность рынку. Чем меньше роль государства, тем больше роль рынка.
Те, кто признает преимущества рынка, должны понять и другое: во многих, если не во всех, странах мира главная проблема состоит не только в том, что государство делает слишком многое, но и в том, что оно делает слишком мало. Первая категория — то, чего государству не следует делать — включает а) действия, которые не должен совершать никто и никогда, например «этнические чистки», захват чужих земель или предоставление особых правовых привилегий элите, и б) действия, которые могут и должны совершаться путем добровольного взаимодействия компаний и предпринимателей на рынке, например производство автомобилей, издание газет или содержание ресторанов. Государство должно прекратить делать все эти вещи. Но, прекратив заниматься тем, чего им делать не следует, государства должны одновременно начать делать то, что реально укрепит справедливость и создаст основу для решения проблем за счет добровольного взаимодействия. На деле между первым и вторым существует связь: государства, которые тратят свои ресурсы на управление автомобильными заводами и издание газет или, хуже того, на конфискацию собственности и создание правовых привилегий для меньшинства, одновременно подрывают и сокращают свои возможности для оказания действительно важных услуг, которые именно они могли бы предоставить лучше всех. К примеру, государство в бедных странах редко обеспечивает четкие правовые границы собственности, не говоря уже о ее защите от посягательств. Правовые системы там зачастую неэффективны, громоздки и не обладают независимостью и беспристрастностью, необходимой для обеспечения добровольных трансакций.
Чтобы рынок мог обеспечивать основу для социальной координации действий, права собственности и контракты должны быть четко определены законом. Государства, неспособные обеспечить эти общественные блага, препятствуют формированию рынков. Государство может служить интересам общества, используя свою власть для обеспечения законности и правосудия. Государство не должно быть слабым: его полномочия должны быть четко определены юридически, но ограничены. Слабое государство и ограниченное государство — не одно и то же. Слабое государство с неограниченными полномочиями может представлять крайнюю опасность, поскольку оно делает то, чего делать не должно, но не имеет достаточной власти, чтобы гарантировать соблюдение прав собственности, неприкосновенность жизни и т.п., что является необходимым условием демократии и свободного рыночного обмена. Свободный рынок обеспечивается эффективным ограниченным государством, которое четко определяет и беспристрастно обязывает всех соблюдать правила справедливого поведения.
Необходимо также помнить, что многие проблемы следует решать за счет сознательных действий; обезличенные рыночные механизмы неспособны справиться со всем. Более того, как показал нобелевской лауреат Рональд Коуз в своем важном труде о роли фирм в рыночной экономике, частные корпорации как правило прибегают к планированию и координации действий для достижения общих целей, а не занимаются постоянными рыночными обменами, поскольку операции на рынке сопровождаются издержками. К примеру, переговоры по каждому контракту связаны с издержками, так что для их снижения используется такой инструмент, как долгосрочные соглашения. Фирмы используют долгосрочные контракты для замены отдельных обменов, в том числе и в трудовых отношениях, связанных с работой в команде и сознательным управлением, вместо того, чтобы постоянно устраивать «тендеры» на конкретные услуги. Однако фирмы — эти островки координации и планирования — действуют успешно только потому, что их окружает океан рыночных обменов. (Величайшей ошибкой социалистов были их попытки управлять всей экономикой как одной гигантской фирмой; но такой же ошибкой был бы отказ от признания ограниченной роли сознательного руководства и командной работы в рамках общего спонтанного порядка на рынке.)
Наконец, нельзя забывать, что институт собственности и рыночный обмен не могут сами по себе решить все проблемы. К примеру, если глобальное потепление действительно является угрозой жизни на планете или если истощение озонового слоя может представлять опасность для людей, скоординированные межгосударственные действия представляют собой лучший, а то и единственный способ избежать катастрофы. Естественно, это не означает, что рынок не должен играть в этом деле вообще никакой роли: к примеру торговля правами на выбросы двуокиси углерода может облегчить процесс корректировки этой ситуации, но подобные рынки для начала необходимо создать скоординированными усилиями государств. Главное, что необходимо учесть: если мы решили, что какой-то инструмент не подходит для решения всех мыслимых проблем, это не означает, что он не годится для решения некоторых — и даже многих — из них.
Независимо от того, окажется рынок оптимальным механизмом для устранения потенциальных экстерналий мирового масштаба, вроде глобального потепления, «озоновых дыр» или передающихся по воздуху инфекционных заболеваний, или нет, из этого не следует, что он не должен играть в подобной деятельности никакой роли (вспомним, например, о рынке квот на выбросы углекислоты или рыночном производстве вакцин) или что ему не следует позволять решать проблемы, с которыми он способен справиться лучше всего. Рынок не способен решить все проблемы, с которыми может столкнуться человечество, но он может способствовать и способствует свободе и процветанию, а это тоже многое значит.
Источник: В основе статьи лежит доклад автора на конференции «Институциональные основы свободы в Африке», региональная встреча общества Мон-Пелерин (Mont Pelerin), Найроби, Кения, 26 февраля 2007 года.
