Гай Кальверт Азартные игры в Америке

Краткое содержание

Сегодня все американцы, похоже, являются любителями азартных игр. Для этого в стране много возможностей — федеральные лотереи и всевозможные лотереи штатов, традиционные лошадиные бега и состязания борзых собак, а также различные виды казино — «индейские» (расположенные в индейских резервациях), коммерческие (принадлежащие компаниям и частным лицам) и, наконец, on-line казино в Интернете. В то время как все больше и больше игроков делают ставки, среди граждан находятся и те немногие, кто призывает повернуть колесо истории вспять.

На очередном этапе этого противостояния в схватку вступил Конгресс США: он создал Национальную комиссию по изучению воздействия азартных игр (National Gambling Impact Study Commission), в задачу которой входила оценка «социальных издержек» этого вида деятельности, а также изучение всех возможностей правового регулирования в данной сфере. Кроме того членам комиссии надлежало сделать анализ расходов на такое регулирование, что, вероятно, предполагало требование тщательно рассмотреть альтернативные (негосударственные) методы контроля. Поразительно, но с последней задачей они не справились. Более того, работа комиссии оставила нераскрытым один очень важный момент, а именно то, что для огромного большинства людей азартные игры являются просто одним из видов развлечений, добровольным и безвредным занятием, которое «стоит того», так как иногда приносит вознаграждение. Короче говоря, подобная деятельность является не менее здравой и разумной, чем другие источники развлечений, такие как телевидение, опера или соревновательные виды спорта.

Поддержание высокого уровня честности в области азартных игр — в интересах каждого из нас. Однако это лучше всего достигается на добровольной основе, т.е. путем сертификации частных компаний через независимых третьих лиц. Поэтому федеральное правительство не должно реагировать на давление со стороны общественности и еще больше вмешиваться в сферу игорного бизнеса. Со своей стороны власти штатов тоже должны признать, что запреты, даже в форме государственного лицензирования и контроля, ведут к подмене предпринимательства коррупцией, поэтому необходимо поставить игорный бизнес в зависимость от суровых условий рынка, начиная с лотерей. Государствам уже давно пора отказаться от монопольных прав в этой области.

Ведь сталкновения с неопределенностью и рисками относятся к существу жизни и являются ключом к процветанию. Возможно, и существуют риски, органически присущие азартным играм, но нельзя забывать, что вмешательство правительства тоже заключает в себе риск. Принудительные меры, направленные на устранение или ограничение игорного бизнеса, входят в противоречие с человеческой природой. Принимая решения, законодателям также необходимо взвесить все риски.

Введение

Сфера азартных игр снова — наряду с курением, алкоголизмом и занятиям горнолыжным спортом без шлема — находится в фокусе общественного внимания. В 1996 году Конгресс США создал Национальную комиссию по изучению воздействия азартных игр, которая должна была «провести всестороннее исследование воздействия азартных игр на социальную и экономическую обстановку в США» [1]. Однако, вместо «всестороннего изучения» комиссия ограничилась обзором достаточно узкой сферы деятельности. В частности, в программе ее работы декларировалось стремление добраться до сути «проблемы патологического пристрастия к азартным играм»[2]. Цель прекрасная сама по себе, но в свете постоянного давления, побуждающего правительство к вмешательству в эту область, любое исследование влияния азартных игр должно рассматривать и воздействие государственного регулирования на игорный бизнес[3].

Что касается давления, то оно действительно существует. Возмущенные моралисты, которых раздражает то, что азартные игры якобы представляют собой угрозу общественным добродетелям, уже «сыты по горло» либеральным отношением государства к игорному бизнесу, и потому они расширили свою политическую компанию до федерального уровня и ожидают от правительства конкретных действий. Целью противников игорного бизнеса является «стратегия сдерживания, призванная свести до минимума моральные риски, которым азартные игры подвергают отдельных лиц и все общество в целом» [4].

Выдвигая «моральные риски» (т.е. опасность для нравственности людей) в качестве аргумента против игорного бизнеса, сторонники такого подхода рисуют нам мрачную картину того, как родители, забыв о своих семейных обязанностях, полностью предаются азартной игре и пускают на ветер доллары, полученные в рамках программ социального обеспечения, а их дети, недовольные таким положением вещей, дают волю своим чувствам и мстят обществу, разрушая все вокруг. Однако имеющиеся на этот счет свидетельства, некоторые из которых мы рассмотрим ниже, указывают на то, что подобные обвинения высосаны из пальца. Основная опасность — для отдельных лиц и общества в целом — заключается в том, что суровые меры воздействия, призванные контролировать или подавлять игорный бизнес, просто подорвут добросовестность правительственных чиновников, судей и полиции и увеличат коррупцию. Вместе с тем, такими мерами вряд ли возможно заставить азартных игроков отказаться от их пагубного увлечения.

Более того, правительственная «стратегия сдерживания» явно является бесполезной и неспособной предотвратить принуждение или мошенничество в отношениях, связывающих игроков с казино, букмекерами и т.д. Все, что необходимо в этой области, — это строгое соблюдение условий соглашения и готовность владельцев игорных заведений получить от третьей стороны свидетельство в том, что они ведут честную игру. Патерналистская политика правительства в сфере игорного бизнеса представляет из себя — наряду с нарушением свободы игроков и других лиц — насмешку над идеей личной ответственности, что вряд ли является наилучшим методом поддержания нравственного здоровья нации.

Если уж на то пошло, такая политика отрицательно влияет и на экономическую обстановку. Может быть этот момент ускользнул от общественного внимания, но наша страна отнюдь не находится в условиях экономического спада, вызванного пристрастием ее граждан к азартным играм. Наоборот, по мере быстрого роста игорной индустрии в течение последних двух лет американская экономика демонстрировала впечатляющие успехи. Игорный бизнес переживает бум и сегодня. Подавляющее большинство штатов с энтузиазмом рекламируют доморощенные лотереи, а бизнес казино процветает. Согласно результатам недавнего исследования компании Harrah’s, в 1996 году 32% представителей американских домохозяйств играли в казино. В среднем эти лица посетили казино 4,8 раза, а общее число посещений составило 176 млн. Таким образом, по сравнению с 1995 годом посещаемость увеличилась на 14% [5]. Похоже, американцы нашли для себя новый вид развлечения или заново открыли старый.

Игорный бизнес, по поводу которого сломано столько копий, имеет богатую и яркую историю. Историки Лиза Моррис (Lisa Morris) и Алан Блок (Alan Block) утверждают, что «до 1840-х годов игорный бизнес был организован таким образом, что игра велась в основном на пароходах, курсирующих по рекам Миссисипи и Огайо, а также по Великим озерам». Затем, несмотря на запрет — а может быть и вследствие этого запрета — подпольный игорный бизнес расцвел и на суше, в результате чего появилось «несколько печально известных “криминальных городов”» [6]. Что касается лотерей, то они были известны еще в Старом Свете. Королева Елизавета специальной грамотой разрешила проведение первой английской лотереи, которая была организована в 1569 году[7]. Позднее, как в Америке в ее бытность колонией Англии, так и в независимых Соединенных Штатах, лотереи процветали, так как их хорошо рекламировали и считали добровольным способом пополнения общенародной казны[8]. Однако регулярно повторяющиеся скандалы в обществе сделали свое дело, и в XIX веке политические нападки на лотереи привели к их повсеместному запрету. К практике проведения легальных лотерей вернулись только в 1963 году в штате Нью-Гэмпшир[9], а в период между 1965 и 1993 годами 35 штатов и округ Колумбия ввели государственные монополии на организацию лотерей[10]. Таким образом, историческое противостояние между защитниками и противниками азартных игр продолжается.

История дала нам наглядный урок. Несмотря на шумные компании, проводимые моралистами, предрасположенность к азартным играм, на самом деле, не ограничивается современностью и не присуща только американцам. Как не смотреть на эту ситуацию, она неразрывно связана со склонностью людей рисковать, т.е. с самой стойкой и, возможно, не такой плохой чертой человеческого характера. Доказано, что людям нравятся азартные игры по многим причинам, причем некоторые из них, само собой разумеющиеся для одних, являются непостижимыми для других. Однако существует и общая для всех точка зрения. Ведь азартная игра по определению предоставляет возможность за деньги испытать свою удачу [11]. Поэтому по своей сути азартные игры являются комбинацией риска и некоего ритуала. Оба этих компонента лежат в основе человеческого общества и модели поведения людей, так что неудивительно, что игры на деньги распространены повсеместно.

Я не буду настаивать на том, что азартное поведение обязательно является благом с моральной точки зрения только потому, что оно естественно. Во многих отношениях вопросы морали находятся за рамками обсуждаемого вопроса. Если игра на деньги представляет из себя порок, моральными аспектами проблемы должны заниматься философы или священники, а, в конечном счете, это вопрос совести каждого человека. Моя главная идея заключается в том, что принудительные меры, направленные на устранение или ограничение игорного бизнеса, входят в противоречие с самой человеческой природой. В любом случае азартные игры вряд ли настолько опасны, чтобы заслуживать жесткого вмешательства со стороны государства. Короче говоря, можно привести много доводов за и против, но одно очевидно: игра на деньги для многих людей является просто развлечением. Более того, в той мере, в какой игроки балансируют между риском и вознаграждением, азартная игра предлагает хорошую возможность развить в себе навыки, которые будут полезными в жизни. Как на рынке, так и за покерным столом успеха добивается тот, кто знает, «какие карты держать, а какие сбрасывать».

Аргументы против азартных игр

В то время как многие американцы пользуются широкими возможностями «сделать ставку», критики азартных игр шумно выражают свое несогласие с таким положением вещей. Различные государственные лотереи почти повсеместно осуждаются как безнравственные и вредные с экономической точки зрения мероприятия. Пока правительственные охотники до доходов потирают руки от удовольствия, наблюдая рост выручки, противники игры на деньги утверждают, что «убытки в основном несут наиболее уязвимые члены общества» [12]. Тем временем, казино обвиняют в том, что они вытесняют с рынка, даже «пожирают, как каннибалы», предприятия, предоставляющие конкурентные виды услуг в области развлечений, т.е. гостиницы, рестораны и парки отдыха с аттракционами[13]. Хуже того, критики безосновательно заявляют, что для увеличения доходов игорные заведения беззастенчиво эксплуатируют «пагубное пристрастие» заядлых игроков, а это разоряет людей, разрушает их семьи, делает их зависимыми от социальных пособий и, в конечном итоге, создает благоприятную почву для роста преступности[14].

Если рассматривать эти обвинения в контексте данной работы, они являются незаслуженными. Начнем с того, что большинство статистических данных, подтверждающих гипотезу об «азартных играх как факторах, вызывающих рост преступности», оспаривалось из-за сомнительных методик измерений [15]. Например, согласно первоначальным оценкам уровня преступности в Атлантик-Сити, сразу после появления казино число преступлений на душу населения там значительно увеличилось[16]. Однако исследователи «забыли» учесть прирост населения города вследствие приезда большого числа туристов, желающих поиграть в казино, так что цифры оказались дутыми. Когда статистику преступлений в Атлантик-Сити пересчитали с учетом этого фактора и других элементарных ошибок, уровень преступности оказался обычным[17].

Если рассматривать проблему на более фундаментальном уровне, нет никаких доказательств того, что заядлые игроки являются более безответственными людьми, чем люди, не играющие на деньги. На самом деле, в одном исследовании шведские ученые не нашли зависимости между страстью к азартным играм и совершением преступлений, прочностью семейных отношений или «степенью участия в общественной жизни» [18]. По утверждению другого исследователя, экономиста из Университета Макгилл (McGill University) Рейвена Бреннера (Reuven Brenner), «существует мало свидетельств в поддержку мнения о том, что большинству заядлых игроков свойственно безрассудно проматывать свои деньги, как те, что они тратят на ставки, так и те, что получают в результате выигрыша». Зато есть свидетельства, что многим людям свойственно планировать расходы, а игроки, когда они выигрывают, стремятся тратить крупный выигрыш бережно и разумно и поступают так на самом деле, расходуя средства в основном на цели, связанные с благоустройством дома[19]. Безусловно, верно утверждение, что лотереи привлекают в основном людей старшего возраста и тех, чьи средства ограничены. В свете очень высокой выручки от лотерей, тем, кто защищает государственную монополию, выступая против конкуренции в этой области, будет трудно обосновать свою позицию. Однако, что касается казино, важно то, что даже если игроки эксплуатируются, им от этого не хуже. На самом деле, заядлые посетители казино отнюдь не являются отчаянными и помешанными на игре людьми, зависящими от социальных пособий. Во многих отношениях они (в отличие от любителей лотерей) превосходят средних американцев. Последнее исследование в этой области показало, что «средний возраст посетителей казино соответствует среднему возрасту в стране» (около 48 лет), однако они выше по уровню образования, т.е. с большой долей вероятности имеют незаконченное и даже законченное высшее образование. Более того, средний доход семьи у игроков, посещающих казино, на 28% выше, чем средний доход гражданина США[20]. Подробности можно найти в таблице 1.

Таблица 1. Информация об игроках, посещающих казино

Образование, %
Работа, %
Офисный работник 43 41 41
Рабочий 27 29 28
Пенсионер 16 16 16
Другое 14 14 15

Примечание: «Традиционное игорное заведение» означает казино в штатах Невада и Нью-Джерси, а «новое игорное заведение» — «индейское» или другое казино.

Характеристика Посетитель традиционного игорного заведения Посетитель нового игорного заведения Население США
Средний доход домохозяйства, USD 44 000 39 000 32 000
Соотношение мужчин и женщин 52/48 50/50 49/51
Средний возраст, лет 49 47 48
Образование, %
Среднее 48 50 51
Неоконченное высшее 23 22 22
Высшее 19 18 17
Послевузовское 10 9 10
Работа, %
Офисный работник 43 41 41
Рабочий 27 29 28
Пенсионер 16 16 16
Другое 14 14 15

Источник: Harrah’s Survey of Casino Entertainment; с использованием данных аналитической компании NFO Research и Bureau of Census.

Если отбросить демографию, поведенческий портрет заядлого игрока является поразительным. В одном из предыдущих отчетов Федеральной комиссии по контролю в области игорного бизнеса (Federal Gambling Commission) отмечается, что игроманы «смотрят телевизор меньше, чем люди, не увлекающиеся азартными играми, читают больше газет и журналов и примерно столько же — книг».

Заядлые игроки чаще посещают оперу, лекции, музеи, ночные клубы, танцы и кино, а также больше увлекаются активными видами спорта. Кроме этого, они чаще проводят время с друзьями и родственниками и принимают большее участие в общественной жизни[21].

Другими словами, вместо того, чтобы отгородиться от гражданского общества, типичный игроман, наоборот, всем сердцем стремится к нему.

Заядлые игроки

Тем не менее, первые полосы газет полны ужасными историями, посвященными жизни заядлых игроков. Конечно, не случайно, что эти материалы отражают программу Национальной комиссии по изучению воздействия азартных игр. И хотя такой подход понятен, он вряд ли является надежной отправной точкой для выработки политики по отношению к игорному бизнесу.

Никто не отрицает, что существуют люди, которые по той или иной причине играют настолько азартно, что это приносит вред им самим и окружающим. Однако трудно сказать об этом что-то еще, так как по-настоящему тяжелые случаи встречаются достаточно редко. Все попытки дать заслуживающую доверия оценку распространенности в обществе игромании сталкиваются с проблемами, касающимися методов вычислений и классификации[22]. Уильям Гэлстон (William Galston) и Дэвид Вассерман (David Wasserman), похоже, внесли еще больше путаницы в этот вопрос, признав в своей знаменитой работе, критикующей азартные игры с моральной точки зрения, что

хотя результаты некоторых исследований и показали, что число заядлых и «проблемных» игроков увеличилось после появления государственных лотерей и казино, надежность этих данных весьма ограничена в связи с противоречивостью и расплывчатостью самих понятий «заядлый» и «проблемный» игрок. Кроме этого, увеличение числа игорманов, по-видимому, обусловлено большей информированностью общества о состоянии дел в этой области вследствие роста количества газетных репортажей[23].

Кроме этого, на достоверность результатов влияет тот факт, что ученые затруднились назвать источник происхождения своих данных. Гэлстон и Вассерман не назвали ни одного из «некоторых исследований», на которые они ссылаются в своей работе, в то время как результаты других исследований на эту тему не свидетельствуют о подобном увеличении. Например, согласно анализу поведения игроков в штате Коннектикут, «уровень патологической игромании на самом деле упал… но, уж во всяком случае, не поднялся в период [1991–1996 годов], когда в штате открыли одно из самых больших казино в мире»[24].

Более того, в тех случаях, когда заядлые игроки замечены в противоправных действиях по отношению к другим лицам, причины такого поведения не всегда связаны с азартными играми. По утверждению еще одного борца с азартными играми Рональда А. Рено (Ronald A. Reno), «патологические игроманы составляют от 1 до 3% взрослого населения», однако далее он отмечает, что «около половины заядлых игроков испытывают такие проблемы, как злоупотребление алкоголем и наркотическая зависимость»[25]. Это является отягощающим фактором, ведь одно только злоупотребление алкоголем связано с многочисленными случаями антиобщественного поведения. В 1996 году злоупотребление алкоголем фигурировало в качестве одной из причин автомобильных аварий со смертельным исходом в 40,9% случаев, а также называлось в качестве причины конфликтов двумя третями жертв семейного насилия[26].

Утверждая это, я отнюдь не хочу умалить беды и несчастья, которые испытывают игроманы и их близкие. Патологическая игромания действительно может стать (и иногда становится) источником страданий для людей. Но ведь то же самое (если не хуже) относится и к зависимости от алкоголя, однако мы признаем, что с алкоголизмом лучше всего бороться на основе добровольного отказа от спиртного, чем путем запретов и ограничений. Точно так же лучшим лекарством для заядлых игроков являются помощь психолога и воздержание от игры, а не правительственное вмешательство в деятельность игорного бизнеса с целью запрета или наложения ограничений на азартные игры[27]. В конце концов, до легализации азартных игр современные игроманы, вероятнее всего, были регулярными клиентами многих нелегальных казино и подпольных «катранов»[28]. Что касается таких добровольных программ самостоятельной помощи, как «Анонимные игроманы», то они станут эффективными, если участие в них будет действительно добровольным. В литературе общества «Анонимные игроманы» ясно говорится: «Заядлый игрок должен добровольно согласиться с тем, что он или она страдает от прогрессирующий болезни, и выразить желание излечиться от нее. Наш опыт показал, что программа "Анонимные игроманы"… не сможет помочь человеку, если он открыто и честно не признал факт своей болезни». Общество также настаивает на финансовой независимости своих участников. Они отклоняют любые «пожертвования извне», отмечая, что «все расходы оплачиваются на основе добровольной финансовой помощи со стороны его членов»[29]. Похоже, содействие со стороны государства отнюдь не приветствуется.

Нерациональное процветание

В целом вся эта шумиха насчет ужасов игромании в основном призвана подтвердить другое обвинение, обычно выдвигаемое противниками казино. Оно гласит, что казино вытесняют с рынка и заменяют другие виды бизнеса, а это несправедливо. Да, если подавляющее большинство людей предпочитают азартные игры другим развлечениям, некоторые из существующих видов бизнеса не смогут эффективно конкурировать с казино. Однако это предполагаемое воздействие на другие виды деятельности, во-первых, сильно преувеличено, а, во-вторых, не относится к сути рассматриваемой проблемы[30]. Дело в том, что данный факт не имеет ничего общего со справедливостью и отражает предпочтения и вкусы потребителей, а потому является слабым оправданием государственному вмешательству в игорную индустрию. Должно ли правительство оградить от конкуренции другие виды бизнеса, не связанные с азартными играми, чтобы защитить нескольких игроманов от самих себя? Представителям этих видов бизнеса, конечно, может понравиться такая идея, но в свете явного конфликта интересов этот аргумент будет слишком жестким и не может не вызывать подозрения. Таким образом, здесь требуется особое искусство — необходимо показать увлеченность азартными играми как проблему, относящуюся в основном к области здравоохранения и лишь по случайному совпадению угрожающую жизнеспособности конкурентных видов бизнеса. Возможно, конечно, не только некоторые игроманы, а все игроки являются больными людьми.

Подобный аргумент рождает устойчивую веру в то, что азартные игры представляют собой что-то совершенно иррациональное. Именно подобное восприятие проблемы лежит в основе моральной аргументации против казино и лотерей, ведь там игрок вступает в схватку с очень сильным и опасным противником — теорией вероятности. Гроневельт (Gronevelt), президент казино в одном из романов Марио Пьюзо (Mario Puso), очень образно прокомментировал проблему шансов на выигрыш: «Проценты никогда не лгут. Мы построили все эти отели на проценты. Мы остаемся богатыми благодаря процентам»[31].

Шокирующее откровение, что казино стремятся сделать деньги на игроках, безусловно, является истинной правдой. Если бы это было по-другому, инвесторы никогда не вкладывали бы средства в акции игорных заведений. Тем не менее, абсурдно смешивать цели казино и задачи их хозяев или прикидываться, что хозяева казино представляют собой однородную группу людей, желающих одного и того же и ведущих себя одинаково.

Прежде всего, для некоторых игроков пресловутые «проценты» поворачиваются совершенно другой стороной. Искусные игроки в покер справедливо надеются выиграть и тем самым заработать деньги[32]. Что же касается игроков в блэкджек, которые тайно подсчитывают карты, то их шансы на выигрыш составляют 1% или около того в зависимости от правил игорного заведения, используемой системы подсчета и умения игрока[33]. На самом деле, это факт помогает понять, почему блэкджек (или «двадцать одно», «очко» и т.д.) является самой популярной настольной игрой в казино.

Еще более важна ценность азартных игр как развлечения. Разговоры об «индустрии азартных игр» — это не просто пустословие. Игроки иногда могут играть только ради приятного возбуждения от ночи, проведенной в пьянящей атмосфере казино. Кроме этого, не менее увлекает вполне реальная перспектива выиграть деньги и возможность рискнуть. Игра на деньги также позволяет нам контролировать степень риска, которому мы подвергаемся, ведь люди редко соглашаются так рисковать в реальной жизни, по крайней мере, не по таким низким ставкам. В любом случае, игнорировать развлекательную ценность азартных игр — это все равно, что недооценивать оздоровительную роль бега трусцой.

Пожалуй, стоит остановиться на этом моменте подробнее. Дело в том, что готовность тратить значительные суммы на развлечения присуща далеко не только азартным игрокам. Спортивные болельщики, например, охотно выкладывают несколько сотен долларов в год, чтобы купить билеты на матч любимой команды, а любители оперы запросто тратят гораздо более крупные средства. Подобный тип поведения справедливо считается здоровым стремлением принять участие в культурном мероприятии, в то время как увлечение азартными играми характеризуются как вид навязчивого состояния или болезненного расстройства. Однако популярность всех этих увлечений основывается на одном и том же элементе, который на языке экономистов называется «полезностью» (utility).

Ценность денег

На самом деле, в основе рефлекторного неприятия азартных игр в большинстве своем лежит смешение двух понятий в результате небрежности. Обычно путают ожидаемую стоимость игры, т.е. «проценты» Гроневельта, и субъективную ожидаемую полезность. Разница между этими двумя понятиями наглядно показана в задаче «Санкт-Петербургский парадокс», автором которой, по утверждению Пола Ананда (Paul Anand), является математик XVIII века Даниэль Бернулли (Daniel Bernoulli). Ананд описывает суть этой задачи следующим образом:

За определенную цену Питер предлагает Полу возможность сыграть в некую игру. Они подбрасывают монету и, если она падает лицевой стороной вверх (т.е. выпадет «орел»), Питер платит Полу два дуката. Если монета падает обратной стороной вверх (т.е. выпадает «решка»), они подбрасывают монету снова, только на этот раз Пол получит 4 дуката в случае выигрыша. Каждый раз, как Пол проигрывает, Питер удваивает ставку, и они продолжают подбрасывать монету, пока Пол не выиграет[34].

Если предположить, что это одна единственная игра, которая никогда не повторится, то какую цену Пол должен согласиться заплатить Питеру за возможность сыграть в нее? Имейте в виду, что вероятность выигрыша двух дукатов в первом раунде составляет ½, а вероятность выигрыша четырех дукатов во второй раз — ¼, и так далее. Ожидаемая ценность этой игры выражается пределом следующей суммы:

(1/2 х 2) + (1/4 х 4) + (1/8 х 8) + … = 1 + 1 + 1 + …

Другими словами, ценность игры стремится к бесконечности. Однако должен ли Пол поэтому выразить готовность выложить любую сумму за возможность сыграть в эту игру? Ему ведь может не понравиться перспектива заплатить, например, миллион дукатов за право сыграть в игру, которая вполне может закончиться уже в первом раунде и принести выигрыш только в сумме двух дукатов. Таким образом, если Пол будет руководствоваться только таким критерием, как пресловутые «проценты», он совсем потеряется и не сможет принять решение.

Тем не менее, такая цена, которую вы готовы заплатить за эту возможность, конечно, существует. Она может составлять, по крайней мере, 2 дуката, однако, возможно, и 4, 8, 15 дукатов или какую-либо другую сумму. На самом деле, Бернулли считал, что «любой разумный человек согласиться испытать шансы в игре "Санкт-Петербургский парадокс" за 20 дукатов»[35]. Вывод из этого такой: необходимо признать, что деньги, как и все остальное, обладает такой характеристикой, как убывающая доходность. Для большинства из нас вторые $10 млн. не настолько ценны, как первая подобная сумма. Поэтому, если вы, например, начинаете с суммы в $10 млн., то избежать потери $10 млн. для вас, возможно, является более желательным, чем выиграть еще $10 млн. Насколько более желательным — это зависит от вашей любви к риску, по крайней мере, отчасти.

Именно с помощью таких субъективных соображений человек формирует свою собственную предполагаемую функцию выгоды, которая переводит богатство в полезность, т.е. измеряет субъективную величину реальными числами. Функции выгоды лежат в основе теории «субъективной ожидаемой полезности», которая гласит, что люди принимают решения, просто взвешивая их предполагаемую стоимость. (Понимая это, Бернулли продемонстрировал, что, если функция выгоды какого-либо лица является логарифмической, ожидаемая полезность игры «Санкт-Петербургский парадокс» выражается конечным числом.) В этом вопросе необходимо отдать должное Габриелю Крамеру (Gabriel Cramer), другому теоретику XVIII века, который рассмотрел это парадокс и вкратце объяснил, в чем здесь путаница:

Мне кажется, ошибка заключается в том, что в своих теориях математики дают оценку пропорционально количеству, в то время как на практике люди, обладающие здравым смыслом, оценивают деньги пропорционально той пользе, которую можно извлечь из них[36].

Обладают они здравым смыслом или нет, но многие критики азартных игр спотыкаются именно на этом месте. Они рассуждают так, как будто удовольствие, получаемое от игры, ничего не стоит, а важна только ожидаемая отдача в виде выигрыша. Так, моралисты Гэлстон и Вассерман утверждают, что «азартные игры — это партия в лучшем случае с нулевым исходом»[37]. Уж экономистам, по крайней мере, следовало бы лучше разбираться в этом вопросе[38]. Ведь полезность является не только неким теоретическим, абстрактным понятием, интересным только тем, кто занимается академической наукой. Наше понимание торговли основывается на наблюдении, что люди очень часто оценивают одну и ту же вещь по-разному. Например, при обмене обе стороны рассчитывают извлечь больше выгоды или стать более обеспеченными. Таким образом, торговля представляет собой игру с положительным результатом. Ведь если бы это было по-другому, добровольного обмена товарами между людьми не существовало бы. Точно так же, если бы люди действительно не могли получать удовольствие от азартных игр, трудно было бы объяснить, почему американцы и жители других стран мира с таким энтузиазмом предаются этому виду развлечений.

Темная стороны капитализма

Конечно, такое объяснение вряд ли сможет удовлетворить всех. Однако какой бы неудобной не была истина, она заключается в том, что в желании рискнуть есть нечто возбуждающее. Вот она, первопричина проблемы — «моральный риск игры на деньги для отдельных лиц и общества в целом» начинается и заканчивается здесь. Тем не менее, у тех, кому нравятся цивилизованные добродетели свободного предпринимательства, остаются мелкие сомнения. В конце концов, по выражению Гэлстона и Вассермана, «если игра на деньги — это зло, почему капитализм не является порочной системой?»[39] Ответ на этот вопрос совсем не очевиден. Азартная игра и спекуляции на бирже очень похожи, так как они обязательно предполагают добровольное согласие идти на риск — готовность, которая многим посторонним наблюдателям может показаться слегка опрометчивой. По крайней мере для моралистов «человек, играющий в азартные игры на борту речного парохода — это опасный образ, так как он воплощает в себе темную сторону капитализма»[40].

Давайте на минуточку предположим, что моралисты попали в самую точку. Если склонность к риску — это проявление «темных сил», мы можем спросить, что лежит в основе следующих соображений. Может азартные игроки питают в душе врожденную склонность к риску? Другими словами, заложено ли пристрастие к азартным играм или, по крайней мере, склонность к риску в природе человека, в его характере? Если это так, смогут ли усилия подавить эту склонность когда-либо увенчаться успехом? С точки зрения эксперта по рискам Джона Адамса (John Adams), эти вопросы нельзя задавать отдельно друг от друга. Когда дело доходит до проблем, касающихся управления рисками или их регулирования, он настаивает на том, что «в этом вопросе основным принципом является понимание человеческого поведения»[41]. К счастью, такое понимание начинает формироваться благодаря открытиям, сделанным представителями школы эволюционной психологии. Это объясняет Мэтт Ридли (Matt Ridley) в своей интригующей книге «Происхождение добродетелей» («The Origins of Virtue»).

Природа игры на деньги

Ридли старается изо всех сил показать, что люди отличаются от всех остальных существ, живущих на нашей планете, благодаря своему «набору сверхсоциальных инстинктов»[42]. В процессе эволюции мы получили в дар так называемый «орган обмена», который обеспечивает нашу предрасположенность к взаимности в деловых отношениях с другими людьми и позволяет нам на уровне чувств определять, что является добродетельным и честным, а что нет. Считается, что люди, имеющие хорошую репутацию, — те, кто ценит общественную пользу, — неспособны нарушить соглашение, основанное на доверии. Грубо говоря, это те люди, с которыми можно иметь дело. Таким образом, сотрудничество предоставляет возможность специализироваться в какой-либо области и пожинать плоды торговли. Как отмечает Ридли, это действительно является мощным стимулом. Для человеческих существ «преимущества жизни в сообществе — это те преимущества, которые предоставляет нам разделение труда»[43].

Хорошо, согласимся с этим. Однако, если выгоды торговли обусловили эволюцию человеческой натуры, воздействуя на нее через так называемый «орган обмена», то это только одна сторона проблемы. В конце концов, разделение труда в обществе — это не пассивный процесс, который происходит в соответствии с каким-то заранее разработанным и всем известным планом. Наоборот, информация в этой области является большим дефицитом. Если взять все случаи успеха предпринимателей в истории, включая и доисторическую эпоху, мы увидим, что путь к технологическому прогрессу и благосостоянию насчитывает огромное количество неудач, а иногда и настоящих катастроф. Попытки нововведений заключают в себе риск, вернее сказать, неопределенность. Нобелевский лауреат Фридрих Хайек (Friedrich Hayek) тоже рассуждает подобным образом:

Какой бы унизительной для человеческой гордости не была эта идея, мы должны признать, что движением вперед и даже сохранением цивилизации мы в огромной степени обязаны случайностям. Эти случайности проявляются в сочетании знаний и отношений, навыков и привычек, приобретенных отдельными лицами, а также в противостоянии определенным обстоятельствам со стороны квалифицированных специалистов, которые должным образом вооружены, чтобы с ними бороться. Мы знаем так мало, что вынуждены в большинстве своем полагаться на вероятность или шанс[44].

Необходимо добавить, что принятие рискованных решений — это не просто процесс обдумывания и взвешивания возможностей и шансов. В действительности, очень редко получается так, что мы знаем заранее, какие выгоды нам сулит успех в некоем деле и какие беды — неудача. Если бы отдельные лица не были готовы очертя голову идти на риск, последствия которого невозможно просчитать, кто знает, каков был бы результат эволюции. Настоящими предпринимателями или, если хотите, пионерами являются те, кто отличается лучшей, чем у остальных, способностью проникновения в суть вещей и часто готовностью сыграть с судьбой в азартную игру (в более широком смысле слова, чем дает оксфордский словарь английского языка: «Ставить деньги [особенно неумеренно] на какой-либо счастливый случай»). Успех нашей эволюции как развития биологического вида наглядно свидетельствует о том, что азартная игра всегда присутствовала в истории человечества.

Перераспределение риска

Мы отнюдь не хотим сказать, что суть игры в азартные игры заключается для нас только в принятии рискованных решений. Однако раз эти риски являются частью азартных игр, политики не смогут избежать последствий, связаных с их запретом. Ведь существует множество доказательств того, что каждый из нас комфортно чувствует себя, только если в жизни присутствует определенная доля риска. Для разных людей допустимыми являются различные уровни риска, и эти различия могут стать причиной появления разногласий и даже разжигания конфликтов. Однако для нашего исследования важный момент заключается в том, что люди склонны адаптировать свое поведение в соответствии с изменениями в уровне риска в их жизни. Адамс поясняет этот момент следующим образом:

Если люди не хотят чувствовать себя в большей безопасности и не собираются снижать степень риска, которому они подвергаются, они сорвут все усилия менеджеров по рискам, которые стараются обеспечить им большую безопасность, чем эти люди желают. Свидетельства… позволяют предположить, что их усилия приводят не к снижению уровня риска, а скорее к его перераспределению[45].

Подобных примеров тысячи, однако достаточно будет проанализировать пару случаев из книги Адамса, чтобы наглядно проиллюстрировать этот момент. Рассуждая на тему безопасности дорожного движения, Адамс пишет: «Очевидно, что в случае внедрения какого-либо технического решения (будь это усовершенствование конструкции автомобиля или улучшение качества дороги), повышающего сцепление шин с полотном шоссе, реакцией водителей будет такое поведение, которое сведет на нет потенциальную выгоду, т.е. дополнительный уровень безопасности, обеспечиваемый этим нововведением»[46]. Другими словами, если повысить безопасность автомобиля, водители будут ездить еще быстрее, чтобы вернуться к тому уровню риска, при котором они чувствуют себя комфортно.

Другой похожий пример касается лампы Дэви (безопасная рудничная лампа для работы в шахтах). Адамс отмечает, что «согласно многим научным исследованиям и трудам, посвященным безопасности, эта лампа спасла тысячи жизней», поэтому «ее обычно называют одним из наиболее значимых для безопасности изобретений в истории горнодобывающей промышленности».

Тем не менее, это нововведение стало классическим примером того, как потенциальные выгоды для безопасности использовались в качестве эффекта, обеспечивающего повышение производительности. Так как лампа работала при температуре, более низкой, чем точка возгорания метана, ее применение позволяло работать в местах, где атмосфера была насыщена метаном. Однако после внедрения лампы количество взрывов и несчастных случаев со смертельным исходом в шахтах увеличилось[47].

Смысл данного факта для законодателей очевиден. Непрошенные попытки искоренить источники азартного поведения вряд ли способны снизить уровень риска, так как азартные люди склонны рисковать в любом случае. Подобные усилия могут лишь увеличить степень риска для других людей. Чтобы понять, как это происходит, следует внимательно рассмотреть материалы, посвященные хорошо изученной проблеме — введению «сухого закона» в США в 1920–1933 годах.

Опасность запретов

На самом деле, противникам азартных игр, размышляющих на тему федеральной «стратегии сдерживания», полезно было бы знать, насколько их позиция похожа на политику более ранних реформаторов — поборников трезвости. Ведь, как писал Марк Торнтон (Mark Thornton), то, что начиналось как «благородный эксперимент», обернулось полной катастрофой:

Хотя потребление алкоголя и упало сразу после введения «сухого закона», впоследствии оно увеличилось. Кроме того алкоголь стало опаснее потреблять вследствие ухудшения качества, преступность выросла и стала «организованной», судебная система и сеть тюрем разрослись до предела, а коррупция среди государственных чиновников достигла своего пика. В то же время не было отмечено никаких достижений в области производительности труда, а число прогулов не уменьшилось. Введение «сухого закона» привело к тому, что очень значительный источник налоговых доходов был уничтожен, а расходы государства возросли. Запрет на употребление алкоголя заставил многих любителей виски переключиться на опиум, марихуану, патентованные лекарственные средства, кокаин и другие наркотические вещества, на что они вряд ли решились бы при отсутствии «сухого закона»[48].

Очень важно отметить, что хотя отдельные детали это процесса и зависели от обстоятельств и времени, когда проводился эксперимент, общие моменты укладываются в шаблон, который должен быть хорошо известен экономистам. Существует несколько категорий издержек, к которым приводит политика запретов.

Во-первых, это, конечно, прямая утрата свободы так как потребление тех или иных продуктов или услуг теперь запрещено законом. От издержек страдают не только те, кого это касается напрямую (т.е. потенциальные производители и потребители), но и люди, просто ценящие личные права и свободы и поэтому оплакивающие утрату беспрепятственного потребления той или иной продукции. Точно также мы все окажемся в числе пострадавших, если эффективное проведение запрета в жизнь приведет к отмене определенных прав и свобод, которыми мы пользуемся. В качестве примера можно привести введение мер, упрощающих для полиции сбор доказательств и, соотвественно, обыски, арест частной собственности и т.п.

Более того, в результате осуществления запрета возникают прямые издержки для налогоплательщика, который должен либо взять на себя оплату дополнительных расходов на увеличение полицейского аппарата, либо смириться со снижением уровня полицейского обслуживания в связи с перегруппировкой существующего персонала. Налогоплательщики также страдают оттого, что в систему правосудия, которую они оплачивают из своих налоговых отчислений, проникает множество коррумпированных государственных служащих, т.е. законодателей, судей и полицейских офицеров, развращенных доходами от нелегальной торговли и контрабанды.

Кроме этого, в дополнение к издержкам правоприменения появятся издержки, связанные с обходом закона и налагаемые на потребителей: их ведь не так-то просто убедить в том, что необходимо отказаться от запрещенных товаров или услуг. Эти издержки становятся особенно существенными, если рассматриваемые продукт или услуга имеют своих «заядлых потребителей», которые по какой-то причине просто не могут отказаться от «вредной» привычки (кроме азартных игр к этой категории можно отнести проституцию, пристрастие к табаку, алкоголю и некоторым другим видам продукции). В свете того, что в основе введения запрета изначально лежали отеческая забота о «заядлых потребителях» и стремление защитить их от самих себя, подобные издержки выглядят несколько парадоксально.

Естественно, чем больше территория, на которую распространяется запрет, тем выше издержки. Что касается игорного бизнеса, запрет на азартные игры на территории отдельных штатов, конечно, лучше федерального запрета, так как в первом случае любители могут воспользоваться возможностью сыграть на деньги под юрисдикцией другого штата. Например, житель штата Коннектикут всегда может отправиться в Лас-Вегас или Атлантик-Сити на выходные, чтобы удовлетворить свою страсть в казино без всяких помех в виде запретов (или, может быть, доехать за пару часов до ближайшего «индейского казино» в своем штате). Однако даже в этом случае он понесет издержки, выраженные в расходах на поездку, потерянном времени и т.д., которые в совокупности могут вылиться в кругленькую сумму.

Другой момент заключается в том, что несколько изолированных центров, где азартные игры разрешены законом, тем не менее, будут привлекать всех по-настоящему заядлых игроков — тех немногих игроманов, которые, по определению, готовы скорее смириться с любыми издержками, чем прекратить играть. Это означает, что число заядлых игроков в каждом казино будет непропорционально высоким по сравнению с общим населением. И если туристов, случайно забредших в казино, можно извинить за веру в то, что «казино развращают местное население», подобное мнение все же является искажением фактов. Тем не менее, эта точка зрения еще больше возобладает при распространении запрета на другие регионы.

Некоторые предложения

Нужно надеяться, что эти соображения в сочетании с хорошей дозой толерантности остановят тех законодателей, которые обдумывают введение поспешных запретов. Что же в этом случае правительству делать с азартными играми? Это вопрос, который стоит перед членами законодательных собраний по всей стране и скоро встанет перед Конгрессом США. Однако оказывается, что правительство уже многое делает в этой области.

Действительно, степень государственного вмешательства в эту сферу и связанные с этим издержки — это именно те проблемы, которые была призвана оценить Национальная комиссия по изучению воздействия азартных игр. Заявление комиссии было достаточно ясным. Она потребовала «пересмотреть существующие политику и практику федеральных и местных органов власти, а также правительств штатов и племенных властных органов коренных американцев в отношении легализации или запрета азартных игр, включая издержки, связанные с этой политикой и практикой»[49].

Однако в свете успехов, которых пока что добилась комиссия, ее вклад в дело оценки издержек, вероятно, будет весьма ограниченным[50]. В текущих исследовательских задачах комиссии, сформулированных подкомитетом, этот вопрос значился в качестве второстепенного, и его изучение доверили Консультативной комиссии по межправительственным отношениям (Advisory Commission on Intergovernmental Relations) наряду с другими «несложными задачами, требующими описательного исследования»[51].

Тем не менее если власти действительно намереваются рассмотреть дальнейшие меры по регулированию игорного бизнеса, детальная оценка существующей «политики и практики» должна стать неотложной задачей. В настоящее время две области практической деятельности правительства требуют пристального внимания: государственная монополия на проведение лотерей, а также государственное лицензирование казино и контроль над ними.

Лотереи

Во многих штатах лотереи возродились в форме ревностно охраняемой государственной монополии. Эти любимые «игрушки» правительственных охотников до доходов почти приобрели респектабельность с политической точки зрения. В этом и заключается причина для беспокойства.

Конечно, в проведении лотерей нет ничего, что может вызывать возражения. Однако если лотереи разрешены законом, почему штаты должны иметь монополию на их проведение? В отсутствии конкуренции властям штатов сходит с рук установление абсурдной монопольной ренты, фактически являющейся налогом на потребление, которым облагаются участники лотереи. Согласно одной (консервативной) оценке, штаты оставляют себе «почти одну треть общей суммы ставок для финансирования деятельности государственного сектора»[52]. В сравнении с этим, доходы казино в сумме 5,3% от ставок на рулетке выглядят относительно скромными. Потребители, безусловно, только выиграют, если разрешить коммерческим предприятиям проводить лотереи, конкурируя друг с другом. Подобным образом, соперничество между конкурирующими казино уже привело к тому, что для посетителей ввели более выгодные условия игры[53]. В таком случае больше всех выиграют пожилые и малообеспеченные люди, ведь предметные исследования в этой области свидетельствуют, что именно эти категории населения в основном увлекаются лотереями (в отличие от казино).

Отказавшись от монополии в этой сфере, власти штатов смогут обкладывать налогом прибыли частных операторов лотерей, также как они взимают налог на прибыль с любых других предприятий. Более того, такая отмена контроля, по крайней мере, частично снизит озабоченность тех людей, которые и так относятся к игорному бизнесу с подозрением, и поэтому встревожены тем, что их правительство прямо и энергично вторгается в эту область деятельности.

Лицензирование казино приводит к коррупции

В течение многих лет, когда игра в казино и даже лотереи были запрещены почти везде, игорный бизнес в основном являлся сферой деятельности организованной преступности. Сегодня, наоборот, казино принадлежат и управляются компаниями, чьи акции свободно обращаются на открытом рынке ценных бумаг. Эти компании находятся под контролем рыночной дисциплины, а их политика определяется решениями обычных акционеров в джинсах, а не шантажом и запугиванием со стороны пресловутых людей в темных костюмах.

Бесспорно, широкая легализация игорных заведений уничтожила влияние криминала в этой сфере, а вот играл ли правительственный контроль ключевую роль в решении этой проблемы, является достаточно спорным моментом. Этот вопрос очень важен, так как представители игорной индустрии очень хотят погасить озабоченность проблемой мошенничества — что вполне естественно. Казино боятся потерять покровительство элиты общества и поэтому должны быть выше всяких подозрений, ведь передаваемые шепотом слухи о злонамеренно запрограммированных игровых автоматах или стереотипные голливудские сплетни о магните под колесом рулетки способны причинить им большой ущерб. Однако, вместо того чтобы предпринять шаги для заверения наблюдателей в своей честности, обычной реакцией на эти слухи являются призывы к ужесточению процедуры лицензирования и контроля в отрасли[54].

Трудно представить себе политику глупее, чем введение полного запрета. Искусственно поднимая цену входного билета в индустрию игорного бизнеса, лицензирование тем самым обеспечивает защиту существующих в отрасли игроков от новых конкурентов. Более того, лицензия становится ценным товаром, поэтому чиновников, осуществляющих контроль в этой области, легко коррумпировать. Кроме этого, лицензирование является и вовсе ненужной процедурой: казино, которые дорожат своей репутацией, всегда могут воспользоваться услугами третьей стороны, т.е. агентства по сертификации.

Возможности для коррупции, вытекающие из процедуры лицензирования, хорошо видны на примере затруднительного положения, в которое недавно попал министр внутренних дел США Брюс Бэббит (Bruce Babbit). В июле 1995 года Министерство внутренних дел отказало трем племенам индейцев чиппева, живущих в штате Висконсин, в выдаче лицензии на открытие казино, хотя они имели рекомендацию Бюро по делам индейцев (Bureau of Indian Affairs). Свидетели показали, что такое решение было принято из-за политических взяток от других индейцев, которые держали казино за пределами Миннеаполиса, недалеко от площадки, планирующейся под строительство игорного заведения в штате Висконсин. Эти индейцы-конкуренты, конечно, пожертвовали деньги на избирательную компанию Демократической партии и президента Клинтона. Более того, Бэббит якобы утверждал в разговоре с другом, который на самом деле был представителем племен индейцев чиппева, что в выдаче лицензии им было отказано именно по причине этих пожертвований. Ситуация стала еще более неловкой, когда индейцы-конкуренты позднее пожертвовали еще $300 000 или около того в фонд Национального комитета Демократической партии.

Министр юстиции США посчитал доказательства обвинения в поведении, нарушающем профессиональную этику, заслуживающими доверия и достаточными, чтобы передать дело Бэббита на рассмотрение независимого обвинителя. Конечно, подтвердятся обвинения против Бэббита или нет, зависит от суда[55]. Однако в любом случае нынешние процессуальные действия вряд ли способны убедить общественность в честности владельцев казино. Процедура лицензирования, по крайней мере сегодня, воспринимается как «грязное дело», когда власти по принципу «ты мне — я тебе» защищают казино от конкуренции взамен финансовой поддержки политических кампаний.

Как уже указывалось, в качестве вполне очевидной альтернативы этому игорный бизнес может выбрать контроль со стороны частных агентств. Это отнюдь не новая идея[56]. Другие участники индустрии развлечений — писатели, драматурги, кинематографисты и рестораторы — регулярно предоставляют свою продукцию на независимую экспертизу; в конце концов, именно в этом заключается функция всем хорошо знакомых и всегда презираемых «критиков». Похожим образом, некоммерческая компания Underwriters Laboratories (UL), занимающаяся контролем качества, оценивает более 17 тыс. видов продукции, которую изготовляют свыше 40 тыс. производителей. Только в 1997 году ее исследованию подверглись около 80 тыс. наименований. В целом каждый год на рынке появляется 14 млрд. видов товаров со знаком качества от компании UL[57]. И все это делается за счет производителей.

Будь это скучная пьеса или ненадежный в эксплуатации фен, нелестная рецензия способна нанести серьезный ущерб репутации такого вида продукции и свести на нет перспективы его успешной продажи. Получается, что совсем не обязательно принудительно ограничивать ему доступ на рынок, ведь потребители сами разберутся в ситуации и, вероятно, будут держаться от этого товара подальше. В то же время конкуренция среди сертификационных компаний, занимающихся контролем качества, станет мощным стимулом, заставляющим рецензентов поддерживать высокий уровень своих услуг. Ведь их источником существования, прежде всего, является репутация независимых агентств, способных дать объективную оценку.

Наверное, самый сильный аргумент в пользу сертификации казино третьей стороной заключается в том, что некоторые онлайновые форумы азартных игр уже используют этот метод ввиду отсутствия государственного лицензирования. Примером может служить интернет-компания Global Stock Games (GSG), которая предлагает услуги тотализатора: игрок может сделать ставку на изменение курса 14 акций во время ежедневных торгов на одной из 12 мировых бирж[58]. За каждую предложенную комбинацию взимается относительно небольшой вступительный взнос ($5 для тех, кто играет на биржах США), а призовые деньги ежедневно распределяются между теми, кто правильно угадал развитие событий (курс акций повысился, понизился или остался без изменений) для 13 или 14 акций. Компания приглашает независимых контролеров (так называемых «смотрителей»), которые следят за тем, чтобы призовые деньги выплачивались в соответствии с правилами[59]. Этот сайт использует стандартные протоколы для безопасной оплаты кредитными картами. Очевидно, что GSG и подобные ей фирмы понимают озабоченность их клиентов вопросами безопасности и рассматривают расходы на контроль качества услуг как существенный элемент своего бизнеса. Нет причин считать, что другие казино, расположенные на пароходах или на земле, сделают другие выводы.

Заключение

В фильме «Гаттака», который вышел на экраны в 1997 году, действие происходит в футуристическом мире будущего, где два брата соревнуются между собой. Каждый день они заплывают далеко в море, и каждый из них старается продержаться на воде дольше соперника. Это бескомпромиссная борьба по принципу «кто первым струсит». Если один из них испугается, он поворачивает назад к берегу — это означает его поражение.

Зачатый естественным образом Винсет, имеющий врожденные отклонения и поэтому обреченный стать заурядной личностью, не чета своему генетически запрограммированному младшему брату Энтону, который обладает превосходными атлетическими и интеллектуальными данными, способными обеспечить ему яркое будущее. Хотя Винсент все больше и больше стремится победить в соревновании, он постоянно проигрывает, как и во всем другом. Энтон остается чемпиономв течение многих лет.

Однако в один прекрасный день все изменяется. Невероятно, но Энтон отстает в гонке, а затем чуть не тонет. Спасая брата, Винсент преображается и приобретает уверенность в себе. Его победа становится трамплином для того, чтобы, наконец, претворить свою безнадежную мечту в жизнь. Он уходит из дома, принимает новую генетическую личность и осмеливается оспаривать в соревновании главный приз, предназначенный для представителя элиты, тщательно выведенной генетическим путем.

По сюжету фильма через некоторое время братья вновь встречаются, и мы узнаем, что Энтон полон разочарования и отвращения к себе за то поражение. Он требует удовлетворения, и братья возвращаются на пляж, чтобы раз и навсегда поставить точку в этом споре. Однако после почти олимпийского по напряженности заплыва Винсент снова выигрывает. Униженный, но все еще не верящий в свое поражение, Энтон пытается понять, как его брат, имеющий физические недостатки, смог дважды победить такого атлета, как он. Ответ Винсента удивительно прост: «Я специально не оставлял себе сил на обратный путь».

Что это, героическая борьба наперекор всему или безрассудный риск? На самом деле, это и то и другое одновременно, и в этом заключается весь смысл.

Допускаю, что Винсент не является типичным азартным игроком, который крутит колесо рулетки или кидает кости. Но, тем не менее, он играет, рискует, поставив смерть против возможности сделать свою жизнь яркой и содержательной, причем сознавая, что его шансы в этой игре невелики. Для многих из нас есть что-то волнующее в его решимости бороться против «вероятности», решимости, которая является выражением дерзкого и неукротимого человеческого духа. Мы понимаем, что, хотя шансы на победу очень малы, а последствия поражения будут ужасны, фортуна благоволит смелым — по крайней мере, иногда. Как показывает пример Винсента, «это вполне возможно».

Я не призываю читателей окунуться в романтику, а хочу показать, что поступок Винсента, плохой он или хороший, является плодом его собственного выбора, который очень субъективен, так как затрагивает лишь его самого. Однако в свободном обществе человек имеет и должен иметь право на выбор. Если такая свобода распространяется и на игроков, это не более чем справедливо.

Конфликт в обществе по вопросу азартных игр привел к возникновению дебатов, имеющих решающее значение для всех американцев. С одной стороны, существует точка зрения, согласно которой в некоторых ситуациях людям нельзя доверять сталкиваться с последствиями их собственных решений и поэтому они не должны отвечать за свои поступки, если что-то пошло не так, как надо. Вследствие этого, интересы общества диктуют, чтобы чиновники принимали решения за них.

На другом полюсе этого противостояния свои аргументы приводят те, кто подобно Джорджу Макговерну (George McGovern), бывшему кандидату в президенты США от Демократической партии, озабочены общим снижением толерантности в обществе. Недавно в своем комментарии, опубликованном газетой New York Times, Макговерн очень красноречиво отчитал

тех, кто лишает других выбора, запрещая им есть мясо, носить меха, пить кофе или просто много есть… Так как в один прекрасный день каждый из нас может поддержать кампанию за введение каких-либо ограничений, этот вопрос гораздо шире, чем кажется. Когда мы прекратим диктовать другим свою волю? Сколько подобных споров мы способны выдержать? Чьи ценности восторжествуют в конечном итоге?[60] 

Сторонники классического либерализма обязаны противостоять следующему предположению: государство должно иногда мириться с общепринятыми развлечениями, однако может объявлять их вне закона, если это политически целесообразно. Как прекрасно провозгласил экономист и философ XIX века Джон Стюарт Милль (John Srtuart Mill), «человек имеет суверенные права на самого себя, свое тело и душу»[60]. Отойти от этой нормы означает поставить под угрозу наше историческое наследие, традиционную формулу свободы личности, на основе которой и возникла Америка. А это уже действительно похоже на бесшабашную игру.

National Gambling Impact Study Commission, Research Agenda, October 1997, §4.

Harrah’s Survey of Casino Entertainment, 1997.

Alcohol and Crime: An Analysis of National data on the Prevalence of Alcohol Involvement in Crime, U.S. Department of Justice, April 5–7, 1998, NCJ-168632.

Gamblers Anonymous Home Page, Questions & Answers.

http://www.ul.com/about/glance.html.

www.stockgames.com.

Впервые: Gambling America: Balancing the Risks of Gambling and Its Regulation // Policy Analysis. 1999. June 18. № 349.