С глаз долой — из сердца вон, так уж мы устроены. К счастью, не все так плохо, и обратное уравнение тоже иногда справедливо. Облетевшие весь мир фотографии Алана Курди, сирийского мальчика, утонувшего, когда его семья пыталась перебраться из Турции на близлежащий греческий остров Кос, разбудили во многих из нас дотоле дремавшее сострадание и понимание, что трагедия требует срочных мер. Увы, далеко не факт, что мы сумеем о таких мерах договориться, а уж тем более достаточно скоро. Все происходящее можно было без труда предсказать год назад. Или два года.
Алан Курди — это первое, что попало в поле зрения широкой публики. Но еще в апреле этого года членам Совета безопасности ООН был показан видеоклип, сопровождавшийся комментариями врачей, работающих в Сирии. Это были кадры мучительной смерти трех детей, одного, двух и трех лет, близ города Сармин; причиной смерти стала газовая атака, произведенная с вертолетов. Все попытки врачей спасти этих детей оказались безуспешными. В свое время из Сирии с большой помпой при содействии российского президента В. Путина вывезли запрещенные боевые отравляющие вещества — уже после того, как, согласно результатам расследования бригады ООН, они неоднократно использовались против мирного населения. Но эта атака, как и многие другие, была произведена хлором, не подпадающим под международные запреты. По свидетельству очевидцев, присутствовавших на этом закрытом показе, в зале мало у кого глаза остались сухими, но когда раздались голоса с требованием призвать виновных к ответу, по меньшей мере трех в их числе не было. Да, вы угадали: России, Китая и безнадежно влюбленной в них Венесуэлы.
Сегодня те, кому лень вдаваться в подробности, валят всю вину за страдания сирийского гражданского населения и потоки беженцев на ИГИЛ.
Но ИГИЛ, по всем имеющимся у нас данным, не располагает авиацией. Авиацией располагают правительственные вооруженные силы Башара Асада, и именно эта авиация регулярно сбрасывает на курдские и занятые повстанцами города бочки, начиненные взрывчаткой и картечью либо, как в вышеописанном случае, хлором. Большую часть жертв при этом составляет мирное население.
И вот существенная деталь: Сирия все острее ощущает нехватку пилотов для подобного рода миссий. По слухам, проверить которые до сих пор было трудно, в последнее время их часто выполняли российские экипажи. Впрочем, документированных свидетельств становится все больше: недавно исламистская повстанческая группировка Аль-Нусра, ведущая военные действия как против Асада, так и против ИГИЛ, опубликовала снимки российских боевых самолетов и беспилотников в небе над сирийской провинцией Идлиб, которые специалисты считают подлинными. Кроме того, по сведениям New York Times, Россия отправила в Сирию сборное временное жилье примерно на 1000 единиц персонала. Предположительно, она намерена вести операции против ИГИЛ, то есть как бы заодно со всем мировым сообществом. Однако в упомянутой провинции Идлиб силы ИГИЛ отсутствуют, она занята националистическими группировками, борящимися против режима Асада. Именно в Идлибе были сняты вышеупомянутые кадры мучительной смерти детей.
В ответ на запрос госсекретаря США Джона Керри министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что говорить о прямом участии России в конфликте пока рано — не уточнив, однако, когда будет самое время.
Что касается благонамеренного мирового сообщества, то и с ним не все в порядке. Самолеты западных держав, к которым только что изъявила намерение присоединиться Франция, бомбят территории, оккупированные ИГИЛ. Но тут возникают сразу две проблемы. Во-первых, эти державы наотрез отказываются направить туда наземные силы, необходимые если не для прямых военных действий, то как минимум для точной наводки бомбардировщиков, чтобы сделать эти удары эффективными и свести к минимуму жертвы среди гражданского населения. Во-вторых, на территориях, оккупированных ИГИЛ, при всей бесчеловечности этого режима, хотя бы минимально налажена работа рудиментарных социальных институтов, уничтожение которых в нынешних условиях не предоставляет людям никакой альтернативы. К тому же, например, Турция, недавно подключившаяся к общим усилиям, бомбит не только расположение ИГИЛ, но и дислокацию курдских сил на севере страны, которые сражаются как против ИГИЛ, так и против Асада. Легко предсказать, что в этом столпотворении популяция беженцев в ближайшее время будет только возрастать.
Фотографии утонувшего мальчика предсказуемо подействовали на коллективную совесть. В противовес колючей проволоке и полицейским кордонам, противостоящим нищей и голодной толпе, было отрадно видеть, как жители Венгрии встречали в пути колонну беженцев подарками, как приветствовали их прибытие в Австрии и Германии. Пристыженные западные правительства, в том числе французское и британское, объявили о скромном увеличении квот приема, пусть и не в масштабах Германии. Но не надо быть особенно догадливым, чтобы понять, что эта эйфория очень скоро рассеется: эмоциональные аргументы вроде погибшего мальчика действуют недолго, а рациональные, в том числе те, которые я пытаюсь здесь изложить, скучны и неприятны.
Идеальный беженец — это такой, которого мы можем накормить, одеть и поместить на время под крышу, восхищаясь собственной щедростью, а затем проводить на восставшую из руин родину, снабдив пирожками на дорогу. Но такие крайне редки, и даже общая картина сирийских событий не оставляет никакой надежды на то, что миллионам людей будет куда вернуться в обозримое время — в первую очередь тем, кто живет в жутких огромных лагерях, в Иордании, Ливане и Турции, совершенно неуправляемых ввиду своих размеров, а теперь еще и голодных, потому что Всемирная продовольственная программа балансирует на грани банкротства. А помимо сирийцев в этом потоке — ливийцы, афганцы, эритрейцы и выходцы из экваториальной Африки, где тоже надежды на скорое благополучие минимальны.
Расселение хотя бы части этого потока в европейских странах, многие из которых к тому же от своей квоты наотрез отказываются, чревато социальными трениями и даже взрывами.
Есть ли хоть какая-то надежда на ассимиляцию?
Надежда есть, если только не подразумевать под ассимиляцией хоровое пение под аккордеон в биргартене или прогулку в берете за багетом. Но тут ввергает в уныние разрыв между наиболее разумными рецептами и перспективами, реальными в свете прошлого опыта. Журнал Economist, который как правило за рецептами в карман не лезет, из номера в номер рекомендует стратегию, которая мне лично кажется наиболее эффективной: радикальную либерализацию рынка труда в Европе. Если изложить ее в двух словах или, по крайней мере, в двух пунктах, она подразумевает свободу увольнения для предпринимателей, а для беженцев — резкое сокращение пособия и немедленную выдачу разрешения на трудоустройство по всему пространству Евросоюза, не дожидаясь удовлетворения ходатайства об убежище. И люди будут скапливаться не там, где выдают примусы с валютой, а где есть рабочие места, работа — лучший путь к ассимиляции. Теоретически такая модель может оправдать себя даже в нынешних условиях экономического застоя и безработицы, сходная модель вполне работает в США, где трудоустроены даже миллионы нелегальных мигрантов. Но те, кто сколько-нибудь понимает в европейской политике, отнесут ее к области необузданной фантазии.
Другой вариант — общими усилиями и в кратчайшие сроки нормализовать ситуацию в Сирии (Ливии, Ираке, Афганистане — далее везде) и восстановить ее экономику. Сегодня это так же осуществимо, как заселение Марса. Из двух сценариев, невероятного и невозможного, логичнее выбрать первый.
Какова альтернатива этим двум сценариям?
Беженцы будут бежать, просто потому, что оставаться им негде, инстинкт самосохранения — непреодолимая сила.
Предложения усилить репрессии против контрабандистов человеческого груза, раздающиеся все громче, — моральный эквивалент бездарной войны с наркотиками, которую США ведут уже полстолетия, не считаясь ни с расходами, ни с человеческими жертвами. Там, где есть рынок, товар всегда найдется, только люди будут гибнуть чаще — они, впрочем, и так уже гибнут, более двух с половиной тысяч человек только в этом году пошли ко дну при попытке переправиться через Средиземное море — в том числе дети, в отличие от Алана Курди безымянные. Если принять во внимание риск, на который они соглашаются ради такого побега, меры устрашения, необходимые, чтобы остановить этот поток, жутко даже вообразить. Можно с гарантией утверждать, что они будут концом западноевропейской цивилизации ценой предположительного спасения самой Европы. Так уже однажды нас спасали от евреев.
Нельзя сказать, чтобы попытки не предпринимались. Нет, до массовых расстрелов и потоплений дело пока не дошло. Тем не менее, австралийский премьер-министр Тони Эббот обещал своему электорату, что он «остановит лодки». Австралия переживает нашествие мусульманских беженцев «рохинга», которые живут в Бирме, не имея там никаких гражданских прав, в обстановке погромов и гонений со стороны буддистского большинства. По слухам, которые сам Эббот отказался опровергнуть, он подкупает контрабандистов, чтобы они разворачивали суда с беженцами обратно, то есть, согласно законам своей страны, совершает уголовные преступления.
О том, насколько перспективна эта тактика, предоставлю судить читателям.
Совершенно очевидно, что кризис имеет глобальный характер, и что это не эпизодическая проблема, которую можно решить в текущем порядке, а системная, неразрешимая силами какой-либо одной страны, пусть даже очень богатой. США, так или иначе вовлеченные в сирийскую проблему, c 2011 года приняли всего полторы тысячи сирийских беженцев, тогда как глобальный кризис можно урегулировать только глобальными усилиями — иначе он урегулирует сам себя, не обязательно к нашему удовольствию.
Сейчас пресса пестрит гиперболами, и нынешнее переселение народов наперебой называют самым масштабным со времен чуть ли не раннего Средневековья. Это неправда: самый крупный миграционный кризис за всю историю человечества имел место в Европе по окончании Второй мировой войны, когда около 11 миллионов людей, преимущественно этнических немцев, были согнаны с родных мест, лишены крова и всего имущества, а около полумиллиона погибли или были убиты. Германия, которой предстояло их принять, была нищей и лежала в развалинах. Будущее этим людям было возвращено коллективными усилиями, и огромную роль здесь сыграли Соединенные Штаты с их «планом Маршалла», но они и сами приняли тогда сотни тысяч беженцев. Настало время вспомнить о былой солидарности.
