Неделю назад, когда неожиданные результаты британского референдума были только объявлены, главной эмоцией была обида. Пишущие люди не могли поверить, что граждане Соединенного Королевства сделали такой выбор — во-первых, иррациональный (им же с цифрами в руках показали, что экономика пострадает), а во-вторых, аморальный, потому что только ксенофобия могла заставить их покинуть общее пространство.
Чтобы проголосовать за такую ужасную перспективу, надо было быть одновременно и дураком, и подлецом, поскольку рациональный подлец или добродушный дурак не могли бы отказаться от выгодного и идеалистического пан-европейского проекта.
«Британия, ты одурела!» — написал один выдающийся журналист, вспоминая наш 1993 год. «Терпимость, центризм, благоразумие — вот чем известны британцы с правом голоса... Но настал момент, и наша политическая система повернулась к нам самой безобразной из своих сторон», — сетовал другой. «Лунатики», «страх сильнее разума», «рептильный мозг Британии», писали Boston Globe, Financial Times и New Statesman.
За три дня после референдума его критики произнесли все подходящие слова, включая «восстание масс», «предательство интеллектуалов» и отсылки к самоубийственной природе «слишком демократических» политических систем. Появились многочисленные намеки, что за Brexit голосовали какие-то другие, иррелевантные жители Британии — бедные, необразованные, провинциальные и немолодые, воюющие с прогрессом. Любой человек, согласившийся с тем, что у этих демографических наблюдений могут быть политические следствия, подписался бы с неизбежностью под главным тезисом салонной ксенофобии: что, мол, нельзя дать людям чуждых культур голосовать за «наши» законы. Если опасность исходит даже от жителя Бирмингема, то что говорить о выходце из Северной Африки.
Защищать демократию не очень интересно по многим причинам, важнейшая из которых состоит в том, что послужной список простых английских и валлийских избирателей за последние сто лет точно лучше послужного списка европейской интеллигенции. Но в данном случае обвинения не только несправедливы, но и попадают мимо цели. Мы наблюдали не провал демократии, а убедительную ее победу над людьми, которые не слишком высоко ее ценят. Именно право избирателей определять свое будущее стояло на кону.
Прагматические аргументы, которых так много звучало перед референдумом, понятно откуда берутся. На континенте верят в технократию гораздо больше, чем на островах. Европейский политический идеал состоит в том, чтобы доверить ежедневный труд по строительству справедливого общества карьерным чиновникам и профессионалам своего дела.
Только на очень многие важные вопросы нет технического ответа. Что делать с мигрантами? Надо ли спасать Грецию? Должен ли ЕС подписать соглашение о свободной торговле с США (TTIP)? Во всех этих случаях здравый смысл либо не подсказывает простого ответа, либо оказывается забыт (как в случае с TTIP) в угоду локальной политике. И все люди, которые сетуют на недальновидность сельской Англии, в глубине души это понимают: потому им и горько, что они потеряли мечту о единой Европе, а не полпроцента роста ВВП.
Можно было бы продавать эту мечту. Повторять, например, что ЕС — это поразительно удачная попытка прекратить войны на континенте, который тысячу лет только и делал, что воевал. Что этот невиданный, большими усилиями построенный хрупкий мир есть чудо, которое стоит того, чтобы уживаться в политическом союзе. Такой рассказ мог бы прозвучать убедительно, при небольшом старании. Можно было повторять, что политическое единство — это высшая ценность.
Можно было торговаться, наконец, с британскими избирателями. Но желающих было немного. Обвинения в ксенофобии и неспособности слушать рациональные аргументы начались не после проигранного референдума, а задолго до него. И если сторонники Brexit открывали когда-нибудь респектабельные газеты, они с интересом должны были узнать оттуда, что множество светлых голов считают их недостойными участия в выборах, что такое важное решение нельзя доверять людям без специального образования, что на кону судьба европейской цивилизации, а не пачка подписанных соглашений. Так что все же было на кону — прагматические полпроцента экономического роста или будущее либеральных демократий? Святая обязанность каждого избирателя — проголосовать против людей, которые пользуются риторикой чрезвычайной ситуации; девять из десяти таких — мошенники.
Трудно объяснить человеку, что на его избирательном участке в Дербишире вершатся судьбы Европы. В этом нет никакой логической неизбежности, референдум и референдум, «поторгуемся за лучшие условия». А вот объяснить ему, что пиджаки, которые, не таясь, смотрят на него сверху вниз, хотят забрать у него право распоряжаться собственной страной, очень просто. Это и повторял каждый раз Борис Джонсон — контроль над границами шел вторым пунктом его лукавой повестки. Чтобы вы выбрали — рынки сбыта или демократию?
Главную трудность наднационального общежития удачно описал экономист Дэни Родрик. Он заметил, что невозможно одновременно иметь глубокую экономическую интеграцию, национальные государства и демократию, чем-то одним приходится жертвовать. Карьерных брюссельских бюрократов больше всего в этой триаде беспокоит демократия, и они, к сожалению, плохо умеют это скрывать. Жителей Англии с Уэльсом больше беспокоит экономическая интеграция, достоинства и недостатки которой, стоит ли оговариваться, они понимают не в полной мере.
Чего хотят национальные элиты все имели удовольствие наблюдать, когда неожиданный результат референдума пришлось признать реальностью. Каждый значимый политик в Лондоне — премьер-министр, глава теневого кабинета, лидеры внутрипартийных оппозиций двух главных политических сил в стране — все до одного громко опозорились только потому, что даже тень возможности внутриполитического поражения стоила для них больше, чем любые европейские идеалы. Голосование на островах — это не поражение и не провал, а победа ничем не сдержанной демократии над глобализмом.
Если говорить людям, что выбор, который они делают, поменяет траекторию галактики, уверять их, что они недостаточно квалифицированы, чтобы управлять своей судьбой, и намекать, что в случае, если они проголосуют тем или иным образом, их накажут — если повторять все это раз за разом, даже самые добрые экуменисты с рептильным мозгом проявят строптивость.
Нельзя сперва сделать вид, что выборы — это война, а затем удивляться, что люди не проявляют доброжелательности и не слушают аргументов. Даже если эти люди поддерживают Brexit или Дональда Трампа.
