С 21 августа, а главное — с историческими событиями, которые помечает эта дата, случилось, на мой взгляд, вот что. Сперва перестройка и гласность раскололи общество по идеологической линии — расставаться с советским укладом, или нет. Тех, кто стоял за его обновление, было немало, кто стоял за решительный отрыв — меньше, но все равно это была значительная часть общества — преимущественно та, что была связана с городом, с возникающей новой информационной средой. Можно условно сказать, что это были сторонники социализма «с человеческим лицом» или того социализма, которого чаяли в восточной Европе бунтари с 1950-х по 1980-е. Горбачев был в этом смысле идеологом чего-то вроде «пражской весны».
Сейчас остается только гадать, был ли возможен такой «хороший» социализм, или он являлся своего рода коллективной утопией. Так или иначе, он нигде не успел родиться или, родившись, хоть сколько-нибудь долго продержаться. Либо его сметала контрреволюция, либо он стремительно трансформировался в «рыночный» социализм, а тот — в рыночное общество, то есть в капитализм (какой капитализм — особый вопрос).
У не-советского, не-социалистического строя в зоне бывшей гегемонии СССР (или собственно России) было много сторонников. Он привлекал их не только своими социально-экономическими качествами, но и возможностью освобождения от названной гегемонии, что порой было самым главным.
Внутри СССР этот фактор действовал с разной степенью силы в разных частях большой державы. Внутри РСФСР он, можно сказать, не действовал почти совсем. Но силы, которые хотели освободиться от советского режима, внутри РСФСР были. Комбинация, разыгранная в Беловежской пуще, должна была найти поддержку и таких сил — и частично нашла. Идею, что все народы должны быть свободны, поддерживали многие. Но многим же казалось, что свободным народам будет желательно держаться вместе. Замена СССР на СНГ в этом смысле виделась заменой несвободного союза на свободный. Те, кто поддержал Беловежские соглашения, поддерживали не «развал великой страны», а ее переформатирование в объединение свободных народов.
Опросы нынешнего времени показывают, что подавляющая часть жителей страны не желает помнить об этих событиях в их деталях, значительная часть не может помнить по возрасту. Среди сохраняющего память меньшинства сегодня преобладают (не сильно, но преобладают) те, кто полагает, что лучше было бы, если бы тогда победил ГКЧП. При таком раскладе праздновать эти августовские дни как день рождения нынешней России просто некому.
Есть и другая сторона дела. Демократический драйв, с которым был побежден ГКЧП и учреждено новое государство, был силен в начале 1990-х. В это время общество было в большой мере готово к переменам и готово было проходить семимильными шагами дорогу от социализма к свободному рыночному обществу. Это движение конечно кого-то обездоливало, но большинству оно, казалось, должно было принести благие результаты в тот же момент. Однако эти результаты доставались далеко не всем. У этого обстоятельства были два важнейших следствия. Первое, легко наблюдавшееся. Доля людей, разочарованных отсутствием ожидавшихся благ, стала сворачивать свою поддержку реформаторам, их правительству, их лидеру. Эти люди хотели либо более быстрого движения вперед, либо возвращения назад, к привычной советской жизни. Напротив, незначительное число людей, получивших вдруг доступ к огромным бесхозным активам, не хотело возвращения назад, ко временам, когда они были советскими никто или советской парткомсомольской братией. Но и в будущее «настоящего» капитализма с его формалитетами, юридическим крючкотворством и неопределенной судьбой доставшихся им активов, они тоже не хотели. Они естественным путем образовали партию «статус кво». Правительство демократов, связанное с этой публикой разного рода связями, поняло эту задачу на свой манер. Нам, этим демократам, надо закрепить имеющее состояние, закрепить свою политическую власть. Эта задача казалась тем более правильной и важнейшей, что отобрать у них эту власть хотели не другие реформаторы-конкуренты (их не было), а сторонники реставрации советского режима.
Реформаторы-демократы сумели удержать политическую власть, но незаметно для себя перестали быть реформаторами. Затем они стали отказываться от главных демократических принципов — подчиняться воле народа, выраженной референдумом или голосованием. Наконец они отказались от фигуры, символизировавшей демократию в России, в пользу фигуры, этого не символизировавшей. Внутри партии «статус кво» с большой скоростью менялись персоны, но главная идея — держаться за экономико-политическое настоящее, которое лучше и прошлого, и будущего, — оставалась и остается.
Для начавшего складываться с 2000 года строя стоял непростой вопрос создания собственного мифа рождения. Миф начали создавать с отрицания достоинств предшествовавшей фазы. Для российской традиции это наиболее привычный ход. 1990-е были объявлены «лихими». Режиму нечего искать в этом прошлом, публике тоже. Похоже, что истинным днем рождения нынешней России объявят день присоединения Крыма.
