Людвиг фон Мизес не мог согласиться с тем, что развязывания войн требует агрессивная человеческая природа. С его точки зрения, войны начинаются по экономическим причинам, а точнее, потому что некоторые народы превратно понимают свои экономические интересы. Об этом его подробная лекция, прочитанная в 1944 году.
Война – один из древнейших институтов человечества. С незапамятных времен люди с готовностью сражались между собой, убивали и грабили друг друга. Однако признание этого факта не означает, что война – необходимая форма отношений между людьми и попытки исключить ее из нашей жизни противоречат человеческой природе, а потому обречены на неудачу.
В полемических целях мы можем признать правоту милитаристского тезиса о том, что человеку по определению присущ инстинкт убийства и уничтожения. Однако характерными чертами человека являются не эти примитивные инстинкты и импульсы. Он стоит выше других живых существ потому, что обладает разумом и способностью к абстрактному мышлению. И разум подсказывает человеку, что мирное сотрудничество и взаимодействие на основе разделения труда выгоднее, чем вражда и насилие.
Не стану останавливаться на истории войн. Достаточно будет отметить, что в XVIII веке, на пороге современной капиталистической эпохи, характер войны был уже не таким, как во времена варварства. Люди больше не сражались друг с другом ради истребления или порабощения побежденных. Войны стали одним из инструментов политики и велись сравнительно немногочисленными профессиональными армиями, в основном состоявшими из наемных солдат. В ходе войн определялось, какая династия будет править той или иной страной или провинцией. Крупнейшие вооруженные конфликты в Европе XVIII века представляли собой войны за престолонаследие – за испанское, польское, австрийское и, наконец, баварское наследство. Для простых людей исход этих противоборств особого значения не имел. Их не слишком волновало, кто будет их сюзереном – Габсбурги или Бурбоны.
Тем не менее эти конфликты были тяжелым бременем для человечества. Они представляли собой серьезное препятствие на пути к росту экономического благосостояния. В результате философы и экономисты того времени начали уделять внимание причинам войн. Эти изыскания привели их к следующему выводу: в условиях частной собственности на средства производства и частного предпринимательства, когда единственная функция государства – это защита граждан от насильственных или мошеннических посягательств, жителям любой страны безразлично, где именно проходят ее границы. Никого не заботит, велика или мала их страна, завоюет она ту или иную провинцию, или нет. Простым гражданам захват территорий не приносит никакой выгоды.
Однако с точки зрения монархов и правящего класса аристократов все выглядит по-иному. Расширение территории владений позволяет им усилить собственное влияние и увеличить налоговые поступления. Завоевания им выгодны. Поэтому если простые граждане миролюбивы, то те – воинственны.
Таким образом, утверждали классики-либералы, избежать войн позволит система, где в экономике царит принцип laissezfaire, а в политике – народовластие. Войны уйдут в прошлое, ведь для них не будет больше причин. Поскольку либералы XVIII-XIX столетий были убеждены, что переходу к экономической свободе и политической демократии ничто помешать не может, они с уверенностью утверждали: человечество стоит на пороге эры вечного мира.
Чтобы мир во всем мире стал реальностью, отмечали они, необходимо утверждение экономической свободы, свободной торговли и отношений доброй воли между народами, а также народовластия. Хотел бы подчеркнуть важность обоих этих условий: свободы внутренней и международной торговли и демократии. Роковая ошибка нашей эпохи заключается в том, что мы отказались от первого из этих условий – а именно, свободной торговли – и делаем акцент только на политической демократии. Тем самым люди игнорируют тот факт, что без свободы предпринимательства, торговли и экономической свободы демократия тоже не может сохраняться надолго.
Президент Вудро Вильсон был абсолютно убежден, что для обеспечения мира во всем мире необходимо, чтобы в нем восторжествовала демократия. В годы Первой мировой войны считалось: чтобы наступил прочный мир, достаточно отстранить от власти германскую правящую династию Гогенцоллернов и поземельное дворянство (юнкерство). Вильсон не понимал, что в ситуации растущего всесилия государства этого будет недостаточно. В мире, где полномочия государства постоянно расширяются, у войн появляются экономические причины.
Выгодны ли простым гражданам завоевательные войны?
Видный британский пацифист сэр Норман Энджелл (Angell) не устает повторять: отдельный гражданин ничего не выигрывает от захвата его страной чужих территорий. Ни один простой немец, утверждает он, не получил никакой выгоды от присоединения к Германской империи Эльзаса и Лотарингии в результате Франко-прусской войны 1870-1871 годов. Это абсолютно верно. Но так выглядела ситуация во времена классического либерализма и свободы предпринимательства. В наши дни, когда государство активно вмешивается в экономику, все изменилось.
Приведем пример: правительства стран, производящих натуральный каучук, заключили картельное соглашение, чтобы создать монополию в этой области. Они вынудили плантаторов ограничить производство, чтобы цены на каучук намного превысили уровень, существующий в условиях свободного рынка. И это отнюдь не исключение. Объектом такой же политики со стороны правительств разных стран стал целый ряд важнейших продуктов питания и видов сырья. Во многих отраслях промышленности государства осуществляют принудительную картелизацию, в результате чего контроль над соответствующими предприятиями переходит от частных предпринимателей в руки правительства. Конечно, некоторые из таких шагов завершились провалом. Но подобный результат не побудил государства отказаться от своих планов. Они стараются усовершенствовать применяемые методы и уверены, что после окончания нынешней – Второй мировой – войны их новая попытка увенчается успехом.
Сегодня много говорится о необходимости планирования на международном уровне. Однако, чтобы плантаторы выращивали каучук, кофе и др. никакого планирования, ни в национальном, ни в международном масштабе, не нужно. Они производят эти товары, потому что это для них – наилучший способ заработать на жизнь. Планирование в данном случае неизменно означает действия государства по ограничению производства и установлению монопольных цен.
В этих условиях уже нельзя говорить о том, что народ не получает никаких конкретных выгод от победоносной войны. Если государства, зависящие от импорта каучука, кофе, олова, какао и других сырьевых товаров, вынуждают правительства стран-производителей отказаться от монополистической политики, они улучшают тем самым материальное положение своих граждан.
Подобная оценка ситуации, конечно, не оправдывает агрессии и завоеваний. Она лишь демонстрирует, насколько ошибаются пацифисты вроде сэра Нормана Энджелла, исходя в своих аргументах в пользу мира из допущения, что все страны по-прежнему сохраняют приверженность принципам свободного предпринимательства.
Сэр Норман – член Лейбористской партии Великобритании. Эта партия выступает за прямое обобществление экономики. Однако лейбористам не хватает проницательности, чтобы понять, какими политическими последствиями это обернется.
Пример Германии
Объяснить суть этих последствий я хотел бы на примере ситуации в Германии.
Как и все другие страны Европы, Германия небогата природными ресурсами. Их недостаточно, чтобы прокормить и одеть ее население. Германия вынуждена импортировать сырье и продовольствие в больших объемах и оплачивать этот необходимый импорт за счет экспорта промышленной продукции, большая часть которой производится с использованием импортного сырья. В условиях свободы предпринимательства немцы блестяще приспособились к этой ситуации. Шестьдесят – семьдесят лет назад, в 1870-1880-х годах, Германия по экономическому благосостоянию занимала одно из первых мест в мире. Ее предприниматели сумели создать чрезвычайно эффективные промышленные предприятия. По объему промышленного производства страна занимала первое место в Европе. Немецкие товары триумфально завоевывали мировой рынок. Благосостояние немцев – всех классов населения – росло с каждым годом. Никаких оснований для изменения структуры германской экономики не существовало.
Однако большинству немецких идеологов и политических публицистов, профессоров, получавших жалованье от государства, лидеров социалистической партии и госчиновников рыночная экономика не нравилась. Они клеймили ее, называя «капиталистической», «плутократической», «буржуазной», «западной» и «еврейской». Они сетовали по поводу того, что свобода предпринимательства привела к интеграции Германии в систему международного разделения труда.
Все эти группы и политические партии стремились заменить свободное предпринимательство системой государственного управления бизнесом. Они хотели покончить с таким мотивом экономической деятельности, как получение прибыли. Они выступали за национализацию бизнеса и его подчинение указаниям властей. В стране, в целом обладающей экономической «самодостаточностью», сделать это сравнительно просто. Россия, занимающая шестую часть суши, может обходиться практически без импорта. Однако с Германией дело обстоит по-иному. Она не может отказаться от импорта, а потому ей необходимо экспортировать промышленные товары. Но обеспечить такой экспорт государственная бюрократия не в состоянии. Чиновничество может править бал лишь в условиях закрытости внутреннего рынка. Вести конкурентную борьбу на зарубежных рынках оно не способно.
Сегодня большинство населения нацистской Германии хочет, чтобы государство контролировало бизнес. Однако государственный контроль над экономикой и успешная внешнеторговая деятельность – вещи несовместимые. Социалистическое государство должно стремиться к экономической автаркии. И здесь в дело вступает агрессивный национализм, прежде называвшийся пангерманизмом, а ныне – национал-социализмом. Мы могучая нация, говорят национал-социалисты, нам по силам сокрушить все другие народы. Нам необходимо завоевать все страны, обладающие ресурсами, необходимыми для нашего экономического процветания. Нам нужна автаркия, а чтобы достичь ее, надо воевать. Нам нужен Lebensraum (жизненное пространство) и Nahrungsfreiheit (продовольственная независимость).
Оба эти понятия означают одно и то же – завоевание территории настолько обширной и богатой природными ресурсами, что в результате немцы смогут и без внешней торговли обеспечивать себе такой же жизненный уровень, как у граждан любой самой богатой страны. Термин Lebensraum хорошо известен за пределами Германии. Иначе обстоит дело с Nahrungsfreiheit. Freiheit – это свобода; Nahrungsfreiheit – это в буквальном переводе «свобода от ситуации, при которой Германия должна импортировать продукты питания». В глазах нацистов только такая «свобода» имеет ценность.
Коммунисты и нацисты едины в одном: суть того, что они подразумевают под демократией, свободой и народовластием – это установление полного контроля государства над экономикой. И неважно, какое название дается этой системе – социализм, коммунизм или плановое хозяйство. Как ее ни назови, эта система требует экономической автаркии. Но если Россия в целом ею обладает, то у Германии такой возможности нет. Поэтому социалистическая Германия должна проводить политику завоевания Lebensraum или Nahrungsfreiheit, т.е. политику агрессии.
Конечным результатом программы по установлению контроля государства над бизнесом является отказ от участия в международном разделении труда. Согласно нацистской философии, единственный подходящий режим международных отношений – это война. Их лидеры с гордостью цитируют римского историка Тацита, заметившего две тысячи лет назад: германцы считают постыдным приобретать упорным трудом то, что можно приобрести мечом. И кайзер Вильгельм II в 1900 году отнюдь не случайно призвал своих солдат брать пример с гуннов. Его слова были образным изложением осознанного политического курса.
Зависимость от импорта
Германия – не единственная европейская страна, зависящая от импорта. Население Европы – без России – составляет 400 миллионов человек: это в три с лишним раза больше населения Соединенных Штатов. Однако Европа не производит хлопок, каучук, копру, кофе, чай, джут, там нет месторождений многих важнейших металлов. Кроме того, она не в состоянии полностью обеспечить себя шерстью, фуражом, скотом, мясом, кожей и многими видами зерновых.
В 1937 году в Европе было добыто всего 56 миллионов баррелей сырой нефти (для сравнения, в том же году нефтедобыча США составила 1279 миллионов баррелей). Более того, почти вся нефть в Европе добывалась в Румынии и на востоке Польши. Однако по итогам нынешней войны эти территории окажутся под контролем России. Основу европейской экономики составляет производство и экспорт промышленной продукции. Но в условиях государственного контроля над бизнесом такой экспорт практически невозможен.
Таковы упрямые факты, и никакая социалистическая риторика их не изменит. Для выживания европейцы должны полагаться на проверенные механизмы свободного предпринимательства. Альтернатива – война и завоевания. Немцы дважды пошли по этому пути, и оба раза он привел их к неудаче.
Однако наиболее влиятельные в политическом отношении группы в Европе не осознают необходимости экономической свободы. В Великобритании, Франции, Италии и некоторых малых странах ведется мощная агитация в пользу полного контроля государства над бизнесом. Правительства этих стран практически глухи к аргументам об экономической свободе. Британская Лейбористская партия и те английские политики, что до сих пор, но уже без каких-либо оснований, называют свою партию Либеральной, рассматривают нынешнюю войну не только как защиту независимости своей страны, но и как возможность осуществить настоящую революцию в области контроля государства над экономикой. Третья британская партия – Консервативная – также в общем и целом сочувствует этим планам. Британцы хотят победить Гитлера, и в то же время жаждут применить его экономические методы в собственной стране. Они не подозревают, что государственный социализм в Великобритании обрекает ее население на печальную участь. Чтобы закупать за рубежом сырье и продовольствие, Британия должна экспортировать промышленную продукцию. И любое сокращение этого экспорта негативно отразится на жизненном уровне основной массы британцев.
Во Франции, Италии и большинстве других стран Европы существуют те же условия, что и в Британии.
В деле обеспечения отечественного потребителя тем, что ему необходимо, социалистическое государство диктует свою волю. Гражданин вынужден брать то, что оно ему дает. Но во внешней торговле все обстоит не так. Иностранный потребитель купит товар только в том случае, если будет удовлетворен его качеством и ценой. На этой международной арене обслуживания зарубежных потребителей капитализм демонстрирует большую эффективность и гибкость. Высокий уровень благосостояния и цивилизации в Европе в довоенный период не был результатом деятельности правительственных ведомств и структур. Все эти немецкие фотоаппараты и химикалии, британские ткани, парижские платья, шляпки и духи, швейцарские часы, венские кожаные сумки были изготовлены не на контролируемых государством предприятиях. Их производство организовали предприниматели, неустанно работавшие над улучшением качества и снижением цены своей продукции. Ни один разумный человек не скажет, что в этом плане государственное ведомство способно с успехом заменить частного предпринимателя.
Когда международную торговлю ведут частные предприниматели, речь идет о частном деле частных фирм из разных стран. Соответственно, возникающие разногласия представляют собой конфликты между частными компаниями, не влияющие на политические отношения соответствующих государств. Они касаются лишь герра Майера и мистера Смита. Но когда внешнюю торговлю берет в свои руки государство, эти конфликты превращаются в политические проблемы.
Представим, что голландское правительство предпочитает закупать уголь в Великобритании, а не в германском Руре. В этом случае у германских националистов может возникнуть мысль: «Почему мы должны терпеть такое поведение малой страны? В 1940 году Третьему рейху хватило четырех дней, чтобы разгромить голландские вооруженные силы. Надо проделать это еще раз, и тогда мы получим все, что производят Нидерланды, причем совершенно бесплатно!»
«Справедливое» распределение ресурсов
Давайте рассмотрим известное требование нацистских и фашистских агрессоров о новой, более «справедливой» системе распределения сырьевых ресурсов в мировом масштабе. В условиях свободного предпринимательства любитель кофе, не являющийся владельцем кофейной плантации, должен за него заплатить. Неважно, где он живет – в Германии, Италии, или даже Колумбии: ему необходимо оказать те или иные услуги своим соотечественникам, заработать деньги и отдать их часть за любимый напиток. Если же речь идет о стране, где не выращивают кофе, то ей приходится экспортировать сырье или товары, чтобы оплатить его импорт. Однако Гитлера и Муссолини такое решение проблемы не устраивает. Их рецепт – аннексия страны, где выращивают кофе. Но поскольку граждане Колумбии и Бразилии без энтузиазма относятся к перспективе рабства у германских нацистов или итальянских фашистов, речь идет о войне.
Другой нагляднейший пример – ситуация с хлопком. Более ста лет одной из важнейших отраслей промышленности в Европе была переработка хлопка и изготовление из него текстильных изделий. В самой Европе, как известно, хлопок не выращивают: климат не подходит. Однако ей всегда удавалось импортировать его в нужном объеме – единственным исключением стал период Гражданской войны в США, которая привела к перебою с поставками из южных штатов. Промышленно развитые страны Европы получали достаточно хлопка не только для удовлетворения собственных потребностей, но и для значительного экспорта хлопчатобумажных изделий.
Однако в последние годы перед началом Второй мировой войны ситуация изменилась. Предложение хлопка-сырца на мировом рынке осталось на прежнем уровне. Однако система валютного контроля, введенная в большинстве европейских государств, не позволяла частным бизнесменам закупать его в нужном количестве для своих производственных нужд. При Гитлере немецкая хлопчатобумажная промышленность пришла в упадок, поскольку он ограничил объемы производства и заставил предпринимателей уволить значительную часть рабочих. Над судьбой этих людей, лишившихся работы, Гитлер особо не задумывался – он отправил их трудиться на военные заводы.
Как я уже отмечал, в условиях свободы торговли и предпринимательства экономических причин для вооруженной агрессии не существует: отдельные граждане не извлекают никаких преимуществ из захвата той или иной провинции или колонии. Однако в мире, где существуют тоталитарные государства, у многих людей возникает убежденность в том, что в результате аннексии какой-либо территории, богатой природными ресурсами, их материальное благосостояние возрастет. Войны XX столетия, несомненно, обусловлены экономическими причинами. Однако они порождены не капитализмом, как пытаются нас уверить социалисты. Происхождение этих войн связано со стремлением государств обрести полное политическое и экономическое всемогущество, поддерживаемым введенной в заблуждение основной массой населения соответствующих стран.
В нынешней войне три главных агрессора – нацистская Германия, фашистская Италия и имперская Япония – не добьются своих целей. Они уже потерпели поражение, и сами это сознают. Однако в будущем они могут предпринять новую попытку, поскольку их ложная тоталитарная идеология не знает иных методов улучшения материальных условий жизни населения, кроме войны. Для тоталитаристов завоевание – единственный действенный политический способ достижения экономических целей.
Экономическое мышление
Я не хочу сказать, что все войны в истории были обусловлены экономическими соображениями, т.е. стремлением агрессора обогатиться за счет побежденных. Но в рамках настоящего анализа нет необходимости изучать первопричины, скажем, Крестовых походов или религиозных войн XVI-XVII столетий. Ведь я имею в виду другое: в наше время все большие войны были результатом определенного экономического мышления.
Вторую мировую войну определенно нельзя назвать конфликтом между белой и цветными расами. Между британцами, голландцами, норвежцами и немцами нет никаких расовых различий; то же самое можно сказать о французах и итальянцах или китайцах и японцах. Это также не война между католиками и протестантами: и тех и других можно встретить в обоих противоборствующих лагерях. О борьбе между демократией и диктатурой тоже говорить не приходится. Претензии нескольких стран, входящих в Объединенные нации (в частности Советской России), на звание «демократических» выглядят весьма спорными. С другой стороны Финляндия (союзница нацистской Германии) – это страна с демократической выборной властью.
Мой аргумент о том, что движущей силой последних войн стали экономические соображения, не оправдывает агрессоров. Политика агрессии и захватов, рассматриваемая как средство достижения тех или иных экономических выгод, обречена на неудачу. Даже если в краткосрочном плане она увенчается «техническим» успехом, в конечном итоге цели агрессоров не будут достигнуты. В современную промышленную эпоху создание социальной системы, которую нацисты называют «новым порядком», исключено. Рабство для промышленно развитого опыта – не метод. Если бы нацисты победили своих противников, это означало бы разрушение цивилизации и возврат к варварству. Что бы ни обещал Гитлер, создать Тысячелетний Рейх на основе «нового порядка» им бы точно не удалось.
Таким образом, главный вопрос заключается в том, как избежать новых войн. И ответом на него станет не создание улучшенного варианта Лиги наций, или усовершенствование Международного суда, или даже учреждение всемирных полицейских сил. Подлинная задача заключается в том, чтобы все страны – или по крайней мере страны с наибольшей численностью населения – обрели миролюбие. А достичь этого можно лишь одним способом: вернувшись к свободе предпринимательства.
Если мы хотим исключить из нашей жизни войны, необходимо устранить их причины.
Главным «идолом» нашей эпохи стало Государство. Государство – необходимый для общества институт, но обожествлять его нельзя. Оно не бог, а механизм, созданный простыми смертными. Поклоняясь ему, мы вынуждены будем приносить в жертву этому идолу цвет нашей молодежи, обреченный на гибель в будущих войнах.
Чтобы обеспечить прочный мир, мало построить новую штаб-квартиру для Лиги наций в Женеве, и даже создать международные полицейские силы. Нужно изменить политическую идеологию и вернуть экономическую систему, покоящуюся на прочной основе свободного рынка.
Впервые: The Economic Causes of War // The Freeman. Vol. 54. № 4 (April 2004).
