Воздействует ли культурная среда определенного общества на уровень его развития? В дискуссии на эту тему участвуют экономисты Лоуренс Харрисон, Джеймс Робинсон, Питер Беттке и Грегори Кларк.
В своей статье (да и в ходе всей своей многолетней научной деятельности) Лоуренс Харрисон стремится разгадать одну из главных загадок истории человечества, обратившись к различиям, по определению присущим разным народам. Обществоведы уже более ста лет «водят хороводы» вокруг концепции о значении культуры. В конце 19 столетия главным вопросом для общественных наук был веберовский «Почему в Китае не создан капитализм?», а 21 век мы начинаем с вопросов, сформулированных Бернардом Льюисом (Bernard Lewis) - «Что не так с исламом?», и Джеффри Саксом – «Как покончить с бедностью в мире?» (последний особенно актуален в связи с трагедией Африки). Даже те экономисты, чья научная специализация носит крайне узкий характер, не могут не касаться этих тем, связанных с различиями в уровне благосостояния народов мира. Роберт Лукас (Robert Lucas) в статье «Сотворить чудо» (“Making a Miracle”), опубликованной в 1988 г., отмечает:
Может ли индийское правительство что-то предпринять, чтобы экономика страны росла теми же темпами, что мы наблюдаем в Индонезии и Египте? И если да, то о каких действиях идет речь? Если же нет, то что именно в «характере Индии» этому препятствует? Ответы на подобные вопросы могут привести к ошеломляющим последствиям с точки зрения благосостояния людей, поэтому, раз задавшись ими, уже трудно сосредоточиться на чем-нибудь другом.
Попытки найти ответ в различных характеристиках народов и природных условий вызываю к жизни немало необоснованных гипотез. И экономическая наука служит одним из главных противовесов аргументации такого рода. Так, в свое время всерьез воспринимался тезис о том, что экономическое благосостояние той или иной страны связано исключительно с ее географическим положением и сырьевыми ресурсами. Однако, чтобы выявить его полную несостоятельность, достаточно было привести в качестве примера экономические успехи Гонконга, лишенного как выгодного расположения, так и природных богатств, но тем не менее переживающего динамичный рост. Есть и другой аргумент – о том, что различие в экономических показателях связано с характеристиками населения (скажем, уровнем инвестиций в человеческий капитал). Но основываясь исключительно на гипотезе о человеческом капитале, невозможно объяснить, почему некоторые страны (например, бывший СССР), где в науку и образование вкладывались огромные средства, не могли похвастаться экономическими успехами.
«Экономический аргумент» со всей наглядностью формулирует Элвин Рабушка (Alvin Rabushka) в книге «Новый Китай» (The New China). Он напрямую атакует тезис о значении культуры, утверждая, что он не подтверждается фактами. Так, экономические показатели КНР, Тайваня и Гонконга отличаются, хотя все они принадлежат к одной культуре: Таким образом, объяснить их можно лишь различием в экономических институтах и государственной политике. Страны, где не соблюдаются права частной собственности, не ограничивается масштаб государственного регулирования, не проводится разумная и ответственная финансовая политика, не вводится свобода торговли, вряд ли смогут добиться устойчивого экономического роста. Ключ к развитию - не культурные традиции населения или особенности географического положения, а экономическая свобода. Культура и география, возможно, влияют на ситуацию, но главный фактор, диктующий различия между странами в экономических показателях – это правила игры, определяющие характер взаимодействия людей друг с другом (внутри национальных границ и за их пределами) и природными ресурсами.
Попробуем сформулировать этот аргумент несколько по-иному, с учетом главных выводов экономической науки. Единственный способ повысить реальные доходы – увеличение производительности труда. А это достигается за счет повышения квалификации рабочей силы (человеческого капитала), совершенствования технологий (физического капитала и ноу-хау) и организации производства (методов управления и командной работы). Однако готовность пойти на инвестиции в эти сферы зависит от стимулов, имеющихся у экономических субъектов в конкретной стране, и воздействия местной среды, дающего субъектам (или, наоборот, искажающего) информацию о наиболее эффективных способах использования их времени и энергии в условиях заданных стимулов. Именно наша способность делать ставку на определенные идеи и находить финансирование для их воплощения определяет характер обмена и производства, а также уровень инноваций в конкретном обществе. А наша готовность делать подобные ставки зависит от функционирования институтов общества. Если правила игры способствуют хищничеству (со стороны государственных или частных субъектов), временной горизонт для инвестиций сокращается, совершенствования подготовки трудовых ресурсов, технологий и организации не происходит, и темпы роста и развития не будут соответствовать ожиданиям.
Давным давно Адам Смит отметил: «Чтобы вывести любое государство из пучины самого низкого варварства к высотам изобилия, необходимы по сути лишь мир, необременительные налоги, и сносное отправление правосудия: остальное обеспечивает естественный ход событий».
Возможно, это фраза требует разъяснения, но суть ее такова: различия в экономических показателях определяются характером институтов (т.е. правилами игры и мерами, обеспечивающими их соблюдение). Страны с низкими доходами населения способны реализовать свои преимущества в сфере коммерческой активности небольшого масштаба, где правила игры формируют сами участники, но у них отсутствует институциональная система, позволяющая воспользоваться преимуществами за счет масштабной специализации и торговли. Права собственности не гарантируются, соблюдение контрактов не обеспечивается, а потому социальное сотрудничество возможно лишь в ограниченной степени. Как указывает Манкур Олсон (Mancur Olson), «разветвленная система социального сотрудничества, возникающая при наличии сложных рыночных структур, требует куда более совершенных институтов и экономической политики, чем те, что существуют в большинстве стран мира».
В результате мы снова возвращаемся к гипотезе «культура имеет значение». Да, для эффективного распределения ресурсов необходимы рыночные цены. Рецепт «приведите в порядок ценовой механизм» нельзя считать неправильным: просто одного этого недостаточно. Чтобы возникли рыночные цены, нужны еще права частной собственности и гарантии нерушимости контрактов. Точно так же нельзя считать неправильным и рецепт «создавайте институты». Многие важные достижения политэкономической науки в 1990-х, когда внимание ученых и политиков было приковано в первую очередь к проблемам постсоциалистического переходного периода, связаны со смещением акцентов от «исправления ценового механизма» к «созданию институтов». Однако, поскольку проблемы посткоммунистического перехода и разочарование в системе помощи в целях развития сохраняются и сегодня, первостепенное значение приобретает вопрос о том, как именно следует создавать эффективную систему институтов.
Возражения Рабушки против гипотезы «культура имеет значение» следует взять за отправную точку, однако здесь напрашивается вопрос о данных «экспериментов истории». В культурном плане страны различаются, а значит, разные культурные нормы могут в большей или меньшей степени способствовать восприятию той или иной институциональной среды. С экономической точки зрения культура – инструмент саморегулирования поведения людей, а значит, она способна либо повысить, либо снизить издержки на обеспечение определенных правил игры. Свободное общество функционирует тем эффективнее, чем меньше ему нужен «полицейский». Если правила поведения, способствующие росту экономического благосостояния, в рамках конкретной культуры воспринимаются как нелегитимные, то в отсутствие мощной системы надзора они просто не будут соблюдаться. Издержки на такой надзор могут быть настолько велики, что поддержание данного социального устройства окажется невозможным. В своей новой книге «После войны: политэкономические аспекты «экспорта демократии»» (After War: The Political Economy of Exporting Democracy) (она скоро выйдет в свет) Крис Койн (Chris Coyne) во всех мрачных подробностях продемонстрировал опасности, связанные с утверждением либерализма «под дулом пистолета».
Одним словом, культура либо создает, либо подрывает легитимность институциональных структур, а различные институциональные структуры по-разному влияют на стимулы для экономических субъектов, и информационную «обратную связь», определяющую их планы и решения. Таким образом, гипотеза «культура имеет значение» не только вносит эмпирическую корреляцию. Она высвечивает необходимость теоретического изучения вопроса о том, какими причинно-следственными механизмами определяется тот факт, что одни страны успешно создают институты, способствующие высоким экономическим результатам, а другие, судя по всему, оказываются не в состоянии «усвоить» эти институты, и потому должны оставить надежды на соответствующие преимущества от специализации и товарообмена.
Работы таких ученых, как Лоуренс Харрисон, дают нам весьма полезные эмпирические данные о культурных нормах и подходах, однако механизм, с помощью которого они воздействуют на экономическую деятельность, зачастую остается за рамками их исследований. В этой сфере необходимо интеллектуальное сотрудничество между экономической наукой и обществоведами, оперирующими историческими данными и учитывающими значение культуры: только так мы сможем лучше понять процесс экономического развития. Джоэл Мойкр (Joel Moykr) в своей книге «Рычаги обогащения» (The Levers of Riches) подробно описал важнейшие технические инновации, подпитывавшие экономический рост в период Промышленной революции, но одновременно он раскрыл и основополагающие системы убеждений и норм, необходимые для того, чтобы эти открытия были сделаны и внедрены. Без культуры, способствующей научным изысканиям, инновационный процесс мог застопориться. То же самое можно сказать и об убеждениях и нормах, подрывающих частную собственность, взаимовыгодный обмен и развитие торговли.
Хочу высказать предположение, что роль причинно-следственного механизма здесь играет объем издержек, которых требует надзор и гарантированное соблюдение правил игры, а также политика, основанная на уважении к индивиду и собственности. Как образно выразился Стив Пейович (Steve Pejovich), «все дело в культуре, глупый»! Однако здесь, на мой взгляд, необходимо подчеркнуть одно: важно, в чем именно состоит значение культуры. Главное здесь вот что: существует бесконечное число моделей человеческого общежития, но лишь очень немногие из них позволяют им (как друзьям, так и незнакомцам) жить в мире и процветании. И неважно, идет ли речь о мусульманском, христианском, иудаистском, или атеистическом обществе: если в нем отсутствуют институты и политика, обеспечивающие гарантии частной собственности, свободу заключения контрактов, ограниченность государственного регулирования, финансовую дисциплину и свободу торговли, экономического роста и развития ему не видать.
Какими бы преимуществами не обладала та или иная культура, они не будут реализованы, если институты плохи. И напротив, даже если у конкретной культуры есть масса недостатков, они постепенно сойдут на нет, и культура станет более совершенной, когда ее носители живут в условиях институтов политической и экономической свободы. Культура может оказывать сдерживающее воздействие на прогресс, но это воздействие можно изменить.
Роль важной причинно-следственной переменной здесь играет набор правил, определяющих наше взаимодействие друг с другом и ресурсами, имеющимися в нашем распоряжении. Эти правила должны обеспечивать нашу способность реализовать преимущества от специализации и обмена, а также воспользоваться благами инноваций.
Экономическое благосостояние страны и народа в конечном итоге зависит от исхода соревнования между смитовскими преимуществами от развития торговли, шумпетеровскими преимуществами за счет инноваций, и этатистскими воровством и глупостью. В этой гонке культура способствует либо повышению, либо снижению издержек, связанных с каждым из этих принципов. Если «невидимая рука» смитовских и шумпетеровских сил берет верх над «загребущими руками» государства, результатом становится экономический рост и развитие. К сожалению, слишком во многих странах воровство и глупость этатизма до сих пор опережают смитовские и шумпетеровские силы, и от этого страдает слишком много несчастных по всему миру.
