Работа занимает в жизни большинства из нас одно из ключевых мест. Мы привыкли говорить, что труд сделал из обезьяны человека, и считаем, что работа закаляет характер и прививает ответственность. Даже если она нам не нравится, мы убеждены, что она нужна: она структурирует жизнь, стимулирует, позволяет оплачивать счета, наконец. Однако Джеймс Ливингстон, профессор истории из Рутгерского университета в Нью-Джерси (США) и автор книги «No More Work», утверждает, что эти убеждения безнадежно устарели и, более того, смехотворны. Почему — он объясняет в эссе на сайте Aeon.
Большинство экономистов, пишет Ливингстон, так ратуют за полную занятость и отсутствие безработицы, будто иметь работу — это некое самоочевидное благо. При этом они упускают из виду, насколько работа может быть опасной или унизительной и сколько ресурсов может отнимать. Полная занятость неспособна вернуть населению ни веру в важность труда, ни желание играть по правилам. Если взять США, официальные показатели безработицы там менее 5%, но вопрос неравенства доходов стоит остро как никогда. Дерьмовая работа для каждого не решает социальных проблем. Среди работающих взрослых американцев четверть зарабатывает меньше уровня, за которым лежит бедность; как результат, 21% детей официально считаются бедными.
По словам автора, рынок труда сломан. Рабочие места, исчезнувшие в кризис 2008 года, так и не вернулись, а если их и становится больше, то за счет позиций со сменным графиком и минимальными зарплатой и требованиями к сотруднику. Предупреждения о том, что компьютеры возьмут на себя заметную часть работы, которая сегодня выполняется человеком, звучат регулярно. Оксфордские исследователи Карл Бенедикт Фрей и Майкл Осборн прогнозируют, что даже «нерутинные когнитивные задачи» — то есть умственную работу — через 20 лет будут выполнять машины. В целом, по их оценке, около 47% рабочих мест в США угрожают автоматизация и компьютеризация.
Такое положение дел — не просто экономическая катастрофа, но и моральный кризис и даже духовный тупик, убежден Ливингстон. Но одновременно его можно воспринимать как интеллектуальный вызов — возможность представить себе будущее, где работа не закаляет характер, не структурирует жизнь и не является средством к существованию.
Если размышлять об этом всерьез, появляется много вопросов. Что будет после работы? Каким будет общество, которому не приходится зарабатывать на жизнь? Что вы будете делать, если вам не нужно будет заниматься чем-то с девяти до шести пять дней в неделю, чтобы обеспечить себя и свою семью? Будете ли вы сидеть в кофейне, или в качестве волонтера учить детей, или смотреть весь день реалити-шоу? Если мы были воспитаны так, что работа стала мерилом нашей значимости для общества, сможем ли мы не испытывать угрызений совести, если будем обеспечены, не работая?
Часть своего дохода мы и так получаем «за просто так». Согласно Ливингстону, с 1959 года самый быстрорастущий компонент дохода домохозяйств в мире — это трансфертные платежи от государства: социальные пособия, субсидии частным предпринимателям, пенсии и другие. Если говорить о США, то к началу XXI века такие источники обеспечивали 20% доходов всех домохозяйств. Исключим их — и половина американцев, работающих на полную ставку, оказались бы за чертой бедности.
Можно ли увеличивать такие выплаты дальше и выдержит ли это государственный бюджет? Ливингстон, разбирая пример США, утверждает, что страна вполне может себе это позволить: следует увеличить налогооблагаемую базу для взимания social security tax (налог, идущий на выплату пенсий, пособий и т. д.; на 2017 год им облагается не более $127 200 индивидуального дохода), а также поднять корпоративный подоходный налог. И не нужно бояться испугать корпорации, пишет автор, — история показывает, что экономики растут независимо от объема частных инвестиций.
Веря в труд и надеясь на него, мы не только ждем, что он воспитает характер, — мы также рассчитываем, что доходы на рынке труда будут распределяться справедливо и рационально. Но дело в том, что благотворное влияние труда возможно только тогда, когда мы ощущаем некий баланс между нашими умениями, вложенными усилиями и вознаграждением за работу. Можно ли говорить о справедливом и рациональном, когда по соседству с тем, кто тяжело работает за скромную зарплату, живет банкир, получающий многомиллионные бонусы благодаря не зависящим от него движениям на бирже или помощи теневому бизнесу в отмывании денег? Или гангстер?
В работе исторически подчеркивалась разница в ролях между мужчинами и женщинами, между разными расами. Даже сегодня, когда считается, что мужчины и женщины равны в профессиональном смысле и женщины представляют почти половину работников, они получают лишь 80% от зарплаты мужчины с аналогичной должностью.
По мнению автора эссе, когда рынок труда дает такие сбои, как сегодня, пришло время перенастроить собственные представления о рынке и труде в принципе. Возможно, пора задуматься: действительно ли необходимо, чтобы все трудоспособное население работало? Пороки занятости сводят на нет представления о труде как о чем-то полезном и облагораживающем. Более того, считает Ливингстон, тягу государств к полной занятости можно расценить как угрозу здоровью общества: стремясь к недостижимому, мы сходим с ума. Но что, если бы работа как экономическая необходимость не съедала бо́льшую часть нашей жизни, времени и сил? Какие новые возможности возникли бы тогда? Как изменилась бы человеческая натура, если бы досуг стал правом, а не привилегией?
Уже несколько десятилетий страны по всему миру ставят опыты с безусловным базовым доходом. Опрос показал, что 64% европейцев проголосовали бы за введение безусловных выплат. Новые эксперименты с безусловным доходом запланированы в Канаде и Финляндии, еще несколько в 2017 году должны стартовать в ряде голландских городов. Организаторы и сторонники таких программ утверждают, что гарантированные выплаты отнюдь не превращают людей в бездельников. Мало кто из участников сидит на диване в ожидании денег: вместо этого люди занимаются волонтерской работой, уделяют больше времени общению с детьми, благодаря чему у тех улучшаются успехи в школе, начинают тратить больше на качественные продукты, спорт и здоровье. Многочисленные исследования показали, что выплаты не увеличивают зависимость от государства, а наоборот, стимулируют предпринимательство: когда работа не является средством для выживания, у человека появляется больше творческой энергии и он начинает заниматься тем, чем хотел бы, а не чем должен. Бизнес, созданный в таких условиях, оказывается вполне жизнеспособным и создает новые рабочие места.
Дискуссии экономистов о плюсах и минусах безусловного дохода не утихают, но сам их накал говорит о многом. Сегодня мы потеряли веру в то, что какая угодно должность для каждого решит проблемы экономики и принесет пользу обществу в целом и человеку в частности. Так, может, пора придумать, каким может быть мир без нелюбимой работы?
